26.12.2019

14 (26) декабря 1825 года произошло знаменитое в российской истории восстание декабристов, которое власти того времени называли не иначе, как попыткой государственного переворота.

Главными зачинщиками стали дворяне-единомышленники, большинство из которых являлось действующими гвардейскими офицерами. Основными лозунгами этого выступления стали недопущение прихода к власти Николая I, а с ним и упразднение российского самодержавия, и отмена крепостного права.

Мы уже не раз писали о нашем земляке – Иване Онуфриевиче Сухозанете. Считается, что никто из исследователей так до сих пор и не понял, что означает и из какого языка пришла его фамилия. Ниже мы вспомним о его роли в тот декабрьский день 1825 года…

В 23 года он стал полковником, в 25 лет – генерал-майором, в 46 – полным генералом от артиллерии.

Во время подавления Польского восстания 1830–1831 годов И.О. Сухозанет занимал должность начальника артиллерии всей боевой армии, но пробыл в ней недолго: почти в самом начале похода, в Гроховском сражении, недалеко от пригорода Варшавы Праги, ему оторвало ядром ногу ниже (в некоторый источниках – выше) колена, вследствие чего он был вынужден покинуть театр военных действий и на некоторое время отправиться для лечения в Пруссию. За это сражение получил орден Св. Владимира 1-й степени. На этом период его боевой службы был окончен.

В начале это года мы сообщали, что в Военной академии Генерального штаба Вооружённых Сил Российской Федерации была открыта мемориальная доска первому директору Императорской военной академии, генералу от артиллерии Ивану Онуфриевичу Сухозанету, который руководил этим главным военным вузом России. Долгое время не удавалось найти фотографию доски, но недавно мы получили её изображение (на заставке) от нашего земляка-белоруса Святослава Владимировича Байдакова, полковника, выпускника академии Генштаба, воина-интернационалиста, дважды кавалера ордена Красной Звезды.

Именно после получения инвалидности в жизни И.О. Сухозанета начался период административно-учебной деятельности. 14 декабря 1831 года он стал главноуправляющим артиллерийским училищем, после чего карьера по военно-учебному ведомству быстро пошла вверх – уже два года спустя он встал во главе почти всех военных училищ: с 28 декабря 1831 года – председатель артиллерийского комитета, с 11 января 1832 года – директор Императорской военной академии и член военно-учебного комитета; с 5 февраля того же года – главноуправляющий главным инженерным училищем; с 24 (или 27) июня 1833 года – член Военного совета Военного министерства; о 4 сентября того же года – главный директор Пажеского и всех сухопутных корпусов и Дворянского полка; с конца того же сентября – член совета о военно-учебных заведениях. Некоторые из этих должностей впоследствии были с него сняты, но военной академией он управлял 22 года вплоть до 1854 года, оставаясь также до конца жизни её почётным членом. 22 апреля 1834 года был произведён в генералы от артиллерии.

Возглавив академию, Сухозанет получил над ней фактически абсолютную власть, установив в учебном процессе господство дисциплины в духе своего времени, которая главенствовала над всем остальным, подразумевавшая беспрекословное послушание вышестоящим. Им лично подбирались все преподаватели и весь штат, устанавливались главные положения её внутреннего быта и даже программы изложения предметов почти до мельчайших деталей. Жизнь в академии напоминала военный лагерь, за малейшие собственные суждения или даже небольшие провинности курсанты подвергались жестоким карательным мерам, вследствие чего имя И.О. Сухозанета даже в начале XX века оставалось нарицательным для обозначения выражения и символа начала «не сметь своё суждение иметь». Из-за тяжёлых условий жизни и строгих порядков желающих поступить в академию офицеров находилось немного, и число их убывало с каждым годом. В конце концов, была назначена особая комиссия, признавшая объяснения, представленные Сухозанетом о некомплекте учащихся, недостаточными и в 1854 году он был уволен с поста её директора, однако по-прежнему остался членом Военного совета.

Скончался Сухозанет в 1861 году от нервного удара, некоторые считают от того, что не пережил отмену крепостного права. Был погребён в Санкт-Петербурге на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры. Длительное время его могила считалась утерянной, но была обнаружена и восстановлена по инициативе и содействии Михайловской военной артиллерийской академии. Имел все русские ордена до Андрея Первозванного включительно, а из иностранных – прусский «Pour le Mérite» и австрийский Марии Терезии. В «Русской Старине» за 1873 год были напечатаны (том VII) его воспоминания под заглавием «14 декабря 1825 года». Речь идёт о расстреле декабристов 14 декабря 1825 года, когда гвардейская артиллерия под его командованием осталась верна монархии. В знак признательности за решающую роль И.О. Сухозанета в подавлении восстания император уже на следующий день сделал его генерал-адъютантом, а затем и впоследствии относился к нему очень милостиво, неоднократно жалуя его и защищая от нападок его противников.

Сегодня мы предлагаем читателям ознакомиться с этими воспоминаниями. Мемуары очевидцев, художественные произведения на эту тему – это одно. Как видел всё сам И.О. Сухозанет – это другое. Опубликовал их его сын Александр. Орфография и пунктуация соответствует первоисточнику.


 

14 декабря 1825 года,
разсказъ начальника артиллеріи Сухозанета.
 

Авторъ предлагаемаго разсказа генералъ-адъютантъ Иванъ Онуфріевичъ Сухозанетъ род. 4-го іюля 1788 г. въ дер. Вѣсѣхъ, близъ г. Слуцка. Онъ происходилъ изъ небогатаго дворянскаго рода Витебской губерніи. Предки его считались, по дворянскимъ своимъ грамотамъ, польскаго происхожденія, но отецъ его, Онуфрій, поселился въ Россіи и состоялъ въ русской службѣ; три его сына, уже будучи православными, были опредѣлены въ русскую артиллерію.

Ограниченность состоянія, при многочисленномъ семействѣ, побудило Онуфрія Ивановича съ раннихъ лѣтъ отдать старшаго сына своего Ивана на казенное воспитаніе. Поступивъ, въ исходѣ 1800 г., въ артиллерійскій и инженерный (впослѣдствіи 2-й кадетскій) корпусъ и блестящим образомъ окончивъ тамъ курсъ наукъ, Иванъ Онуфріевичъ, въ исходѣ 1803 г., произведенъ въ подпоручики въ инженерный корпусъ; за тѣмъ, въ 1804 г., перешелъ въ 1-й артиллерійскій полкъ, вошедшій, при преобразованіи артиллеріи, въ составъ 6-й артиллерійской бригады. Военная карьера Ивана Онуфріевича начинается съ прусской кампаніи 1807 г. Не вдаваясь въ подробности его боевой службы, достаточно сказать, что участіе его въ битвахъ ознаменовалось нѣсколькими тяжкими ранами, полученными имъ на поляхъ сраженій. 2-го іюня 1807 г. ему поручено было прикрыть подступъ къ дер. Фридляндъ и онъ такъ увлекся личною отвагою, что замертво былъ вынесенъ съ поля сраженія. Далѣе, въ позднѣйшую эпоху, когда Наполеонъ выдерживалъ подъ Лейпцигомъ рѣшительную борьбу, Сухозанетъ, уже въ чинѣ генерала, сосредоточивъ на одномъ пунктѣ всю находящуюся на лицо русскую артиллерію, много содѣйствовалъ пораженію непріятеля, поддержавъ удачную аттаку легкой кавалеріи смертоноснымъ огнемъ своихъ орудій. Заслуги его въ эту кампанію оцѣнены были Александромъ I и союзными монархами. За распоряженія свои въ день возмущенія 14-го декабря 1825 г. Сухозанетъ получилъ званіе генералъ-адъютанта; осада Браилова въ 1828 г. принесла ему орденъ 3-го класса св. Георгія Побѣдоносца, – вслѣдъ за тѣмъ, онъ получилъ, въ 1830 г., ленту Александра Невскаго. Въ польскую кампанію 1831 г. подъ Гроховымъ Сухозанету оторвало правую ногу, ниже колѣна.

Въ 1832 г. мы застаемъ Сухозанета на новомъ поприщѣ – военно-образовательномъ. Оставаясь нѣсколько лѣтъ въ должности главнаго директора Пажескаго, всѣхъ сухопутныхъ кадетскихъ корпусовъ и Дворянскаго полка, онъ посвятилъ себя окончательно приготовленію и образованію полезныхъ офицеровъ для нашего возникавшаго еще тогда генеральнаго штаба, оставаясь директоромъ императорской военной академіи съ самаго ея основанія до преобразованія ея на новыхъ началахъ, въ 1854 г.

Въ началѣ 1861 г. И.О. Сухозанетъ скончался отъ нервнаго удара. Предлагаемый разсказъ составляетъ отрывокъ изъ записокъ покойнаго генерала и весьма обязательно сообщенъ его сыномъ А.И. Сухозанетомъ.

 

Ред.

 

…14 декабря 1825 г. при выходѣ отъ Николая Павловича начальники отдѣльныхъ частей присягнули въ главномъ штабѣ. Во время этой торжественной церемоніи я сообщилъ полковнику Нестеровскому, что предоставляю своей личной заботѣ присягу 1-й гвардейской артиллерійской бригады. Дѣйствительно, около 9-ти часовъ утра я туда отправился и нагналъ, близъ зданія арсенала, генерала Нейдгардта, который обратился ко мнѣ съ просьбою дозволить ему при этой церемоніи присутствовать. Это домогательство, при тогдашнемъ настроеніи умовъ, предвѣщающемъ близость важныхъ событій, вызвало на лицѣ моемъ улыбку; однако, я посадилъ любопытнаго генерала въ свою карету и мы помчались далѣе.

Войдя на казарменный дворъ, я поздоровался съ людьми и, скомандовавъ: смирно! счелъ нужнымъ высказать имъ слѣдующее: "Ребята! слушайте со вниманіемъ! я самъ внятно и ясно прочту вамъ присягу!" и прочелъ имъ извѣстныя оффиціальныя приложенія. Едва успѣлъ я дочитать послѣднее слово и восторженно воскликнуть: "Ура! императоръ Николай Павловичъ! "какъ этотъ возгласъ подхваченъ былъ всѣми шеренгами съ многократными, единодушными и радостными восклицаніями. Солдатъ воспламенить легко. Обратившись къ священнику, я сказалъ ему: "батюшка, читайте молитву къ присягѣ", а поворотясь къ солдатамъ, добавилъ: "ребята, это – молитва!" Послѣ этого чтенія еще разъ громкое ура было повторено цѣлою массою голосовъ и затѣмъ всѣ по одиночкѣ подходили и прикладывались ко кресту и евангелію. Минута была торжественная, зрѣлище умилительное. Прощаясь со мною, генералъ Нейдгардтъ благодарилъ меня въ самыхъ теплыхъ выраженіяхъ за удовольствіе, ему доставленное, и прибавилъ: "вы вездѣ мастеръ своего дѣла!" Мы разстались, ожидая еще извѣстій изъ конной артиллеріи и 2-й пѣшей бригады; я уѣхалъ тотчасъ же домой на свою квартиру, на углу Литейной улицы и Гагаринской набережной.

Не прошло и четверти часа, какъ посланный мною для наблюденія за присягою въ гвардейской конной артиллеріи, адъютантъ мой. Ремезовъ¹) вбѣжалъ въ мою комнату блѣдный, смущенный, со всѣми признаками самаго сильнаго душевнаго волнененія, и едва могъ высказать: "Ваше превосходительство! конная артиллерія взбунтовалась, не присягаетъ! Офицеры разбѣжались!" – "Не тревожьтесь, сказалъ я ему, – отправляйтесь къ генералу Воинову²); а если вамъ вовсе не удастся его отыскать, то представьтесь прямо государю и доложите о томъ, что вы видѣли: а обо мнѣ скажите, что я буду тамъ, гдѣ мнѣ быть должно".

Мы вмѣстѣ сбѣжали съ лѣстницы; хотя моя карета была уже заложена, но такъ какъ она стояла на конюшенномъ дворѣ, нѣсколько отдаленномъ отъ моего подъѣзда, то я бросился въ первые попавшіеся мнѣ сани и поскакалъ въ казармы гвардейской конной артиллеріи. Первымъ словомъ моимъ при входѣ было: "ура, императоръ Николай Павловичъ!" и единодушное, рѣшительное повтореніе этого возгласа всѣми присутствующими чинами послужило достаточнымъ доказательствомъ полнаго сознанія долга и уничтоженнаго заблужденія. Людей я нашелъ въ порядкѣ, только лица нѣкоторыхъ изъ нихъ носили еще слѣды какого-то недоумѣнія. Веселые взгляды солдатъ, ихъ спокойное, хладнокровное обращеніе, убѣдили меня въ томъ, что принципъ безпрекословнаго повиновенія начальству въ этой части возстановленъ. Искренняя моя радость этому возвращенію къ долгу присяги была такъ велика, что я добавилъ: "Поздравляю васъ, ребята, съ новымъ императоромъ!" – "Рады стараться!" отвѣчали они и крикъ: "ура! императоръ Николай Павловичъ!" еще разъ повторился. Тогда я скомандовалъ по взводно, по старшинству, стройся! и обыкновенный шумъ, неизбѣжный при передвиженіи людей, со словомъ смирно! мгновенно прекратился. Это новое построеніе, введенное и изобрѣтенное мною, употреблялъ я постоянно при инспекторскихъ смотрахъ и нахожу его весьма полезнымъ и удобопримѣнимымъ, когда желаешь удержать въ рядахъ безусловную тишину и нравственный порядокъ. Я обязанъ сознаться, что приведеніе къ повиновенію людей въ эту трудную, рѣшителиную минуту принадлежитъ не мнѣ, а полковнику Гербелю³), капитану Пистолькорсу⁴) и штабъ-капитану графу Кушелеву⁵). Прочіе офицеры этой части неизвѣстно куда скрылись. Я приказалъ немедленно снаружи, у каждаго входа, поставить двухъ фейерверкеровъ, въ видѣ часовыхъ, внушивъ имъ строго, не впускать никого безъ предварительнаго мнѣ о томъ доклада. Вслѣдствіе этого распоряженія, всѣ возвращавшіеся офицеры арестовывались и являлись передъ людьми уже наказанными за одну только мысль, что при тогдашней обстановкѣ и неурядицѣ можно было какой-нибудь безпорядокъ затѣять. Замѣчательно то обстоятельство, что въ этотъ промежутокъ времени заѣзжалъ и хотѣлъ войдти адъютантъ генерала Бистрома, князь Оболенскій; но когда ему объявили, что его не впустятъ безъ доклада генералу Сухозанету, то онъ, сѣвъ обратно въ сани, ускакалъ стремглавъ. Между тѣмъ порядокъ еще надежнѣе устанавливался. Арестовавъ виновныхъ офицеровъ, я послалъ ихъ сабли къ коменданту, а самъ отправился къ государю доложить обо всемъ происшедшемъ. Государь вышелъ ко мнѣ съ лицемъ серьезнымъ, но спокойнымъ; и когда я, вкратцѣ изложивъ ходъ событій, разсказалъ, что нарушенный порядокъ возстановленъ, что виновные арестованы и сабли ихъ отосланы къ коменданту, то государь сказалъ: "возвратите имъ сабли; я не хочу знать кто они"; но добавилъ весьма грознымъ тономъ, возвышая голосъ, "но ты отвѣчаешь мнѣ за все головою". Я возвратился поспѣшно въ конную артиллерію; хотя холодъ былъ умѣренный, но я весь продрогъ; въ казармахъ, не смотря на то, что я засталъ совершенный порядокъ, людей еще не распускали, потому что поджидали священника для присяги. Послѣ прочтенія оной, когда люди стали прикладываться къ евангелію, мы были осчастливлены прибытіемъ великаго князя Михаила Павловича. Это посѣщеніе всѣхъ насъ восхитило; солдаты убѣдились, что въ нихъ хотѣли только поколебать долгъ законнаго повиновенія. Ласковое обращеніе великаго князя съ нижними чинами, то добродушіе, которое постоянно его отличало, благотворно дѣйствовали на всѣхъ; но это было не на долго. Неожиданно прибылъ адъютантъ его высочества Н.М. Толстой⁶) и сказалъ нѣсколько словъ шопотомъ великому князю. Его высочество вышелъ съ нимъ изъ коридора въ помѣщеніе нижнихъ чиновъ, дверь была заперта, и вслѣдъ за тѣмъ его высочество насъ оставилъ, высказавъ мнѣ весьма ласково: "Пожалуйста, Иванъ Онуфріевичъ, приводите все къ концу, въ строгомъ порядкѣ; я не могу, да мнѣ и не нужно здѣсь долѣе оставаться! Прощайте!" Тогда мы, касательно этого внезапнаго отъѣзда, оставались въ полномъ недоумѣніи; но впослѣдствіи узнали, что въ ту минуту получено было извѣстіе о томъ, что взбунтовалась часть московскаго полка. Еще продолжали спокойно прикладываться къ евангелію; хотя государь императоръ приказалъ отдать сабли арестованнымъ офицерамъ, мнѣ удалось испросить дозволеніе его высочества, чтобы, до возвращенія моего изъ дворца отъ молебна, оставить ихъ подъ арестомъ, каждаго отдѣльно, въ солдатскихъ помѣщеніяхъ, какъ мною первоначально сдѣлано распоряженіе. Въ такомъ положеніи оставилъ я конную артиллерію, а самъ поѣхалъ домой переодѣться и везти пріятное извѣстіе во дворецъ къ молебну; но противъ Преображенскаго госпиталя остановилъ меня генеральнаго штаба полковникъ князь Андрей Михайловичъ Голицынъ, со словами: "Извѣстно ли вамъ, любезный генералъ, о главномъ возмущеніи? Графъ Милорадовичъ смертельно раненъ на Сенатской площади; кавалерія безуспѣшно аттаковала мятежниковъ!" Я тотчасъ отправилъ сидѣвшаго со мною адъютанта въ казармы конной артиллеріи, приказавъ ему молчать о возмущеніи, но пригласить полковника Гербеля, чтобы онъ безвыходно оставался въ казармахъ до моего изъ дворца возвращенія; а самъ поскакалъ домой. Камердинеръ, ожидавшій меня на крыльцѣ, не далъ мнѣ подъѣхать, а закричалъ: "Дежурный генералъ пріѣзжалъ къ вамъ отъ государя и отправился въ 1-ю бригаду!" Тогда я понялъ, что извѣстіе, сообщенное мнѣ княземъ Голицынымъ, была страшная истина; приказавъ вести одну верховую лошадь вслѣдъ за мною, а другую – направить тотчасъ ко дворцу, я самъ устремился въ 1-ю бригаду. Дворъ я нашелъ пустымъ; подчасокъ сказалъ мнѣ, что генералъ Потаповъ находится въ дежурной комнатѣ, куда я тотчасъ побѣжалъ. Потаповъ въ волненіи ходилъ по комнатѣ, и когда я спросилъ его: "зачѣмъ онъ присланъ?" онъ какъ бы очнулся: "все взбунтовалось, генералъ; государь требуетъ артиллерію!" Я бросился на конюшню; тамъ все уже было въ движеніи; я лично распорядился, чтобы первыя 4 орудія роты его высочества скорѣе запрягались и самъ повелъ ихъ, приказавъ полковнику Нестеровскому такимъ же порядкомъ отправлять, черезъ цѣпной мостъ, по 4 орудія ко дворцу. Адъютанта же Философова послалъ прямо въ лабораторію затѣмъ, чтобы привезти хотя нѣсколько зарядовъ прямо ко дворцу, для чего захватить извощиковъ, хотя бы силою; зарядные же ящики полковникъ Нестеровскій долженъ былъ позднѣе доставить. На Литейной встрѣтилъ я свою верховую лошадь, скомандовалъ: на орудія садись! и пустилъ лошадь въ полный галопъ. Черезъ цѣпной мостъ изъ предосторожности провелъ орудія шагомъ, а миновавъ оный, опять орудія помчались съ посаженной прислугой, мимо дома Апраксиной и павловскихъ казармъ. Въ этомъ мѣстѣ встрѣтилъ я Нейдгардта, выѣзжавшаго изъ Милліонной; подъѣхавъ къ нему, я спросилъ, куда онъ ѣдетъ? на что онъ весьма невнятно мнѣ что-то пробормоталъ. За нимъ замѣтилъ я безпорядочную толпу солдатъ, бѣгущихъ въ разсыпную изъ Мраморнаго переулка. "А это что?", спросилъ я. "Это бунтующіе гренадеры", отвѣчалъ мнѣ Нендгардтъ и ускакалъ далѣе. Между тѣмъ артиллерія приблизилась; я скомандовалъ: "шагомъ, слѣзай, стой, равняйсь! ребята оправьтесь! по дворцу надобно идти въ порядкѣ!" Подъ этимъ предлогомъ пропустилъ я толпу бунтовщиковъ мимо себя и отсталъ отъ нихъ. Потомъ, подтвердивъ, чтобы всѣ шли на своихъ мѣстахъ, стройно и весело, скомандовалъ: вольнымъ шагомъ, маршъ! Толпа лейбъ-гренадеръ находилась въ то время не болѣе, какъ въ 300 шагахъ; я подъѣхалъ къ ней и, замѣтивъ нѣсколькихъ офицеровъ, шедшихъ неохотно въ замкѣ, за этимъ сборищемъ, сказалъ имъ: "теперь, господа, болѣе чѣмъ когда-нибудь, должно офицерамъ быть впереди и па своихъ мѣстахъ!" (кажется мнѣ, что тутъ находился полковникъ Стюрлеръ, но удостовѣрить не могу). Во время моего медленнаго движенія по Милліонной, остальные 2 дивизіона роты его высочества къ намъ примкнули. Когда мы вышли на Дворцовую площадь, бунтъ былъ въ полномъ разгарѣ; испуганное духовенство въ саняхъ мчалось вдоль по Адмиралтейской площади.

Выстроивъ дивизіоны, сомкнувъ колонну, я приказалъ полковнику Апрѣлеву строго наблюдать за людьми, которые видѣли, что толпа лейбъ-гренадеръ потянулась длинною кишкою вдоль бульвара къ сенату; самъ же я сталъ искать государя. Обскакивая толпу мятежниковъ, мнѣ попался Пановъ, бѣжавшій во главѣ колонны гренадеръ. Я закричалъ этимъ людямъ: "страмитесь, ребята; идете за этой рожей".

Близъ Вознесенскаго проспекта, засталъ я государя и испросилъ его приказанія. Государь весьма хладнокровно сказалъ: "выстройтесь поперегъ площади". Я былъ душевно радъ, видя спокойствіе его лица; но мною овладѣлъ страхъ, когда я замѣтилъ, что онъ въѣхалъ въ середину, перерѣзывая путь бѣгущимъ лейбъ-гренадерамъ, и громко воскликнулъ: "стой, ребята! куда вы идете?" Самоотверженію юнаго Государя нельзя было не восхищаться; тутъ выказалось явное покровительство Всевышняго! Бунтовщики не только могли выстрѣлить, но даже пронзить его! И что же? они обходили лошадь спереди и сзади и, потупивъ глаза, слѣдовали далѣе. Выѣзжая изъ этой безпорядочной толпы, государь еще разъ повернулся къ ней лицомъ и, какъ бы съ прискорбіемъ, сказалъ: "они меня не слушаютъ" и направился ко дворцу, а я выстроилъ батарею правымъ флангомъ къ бульвару, а лѣвымъ – къ Невскому проспекту, такъ что послѣднія два орудія могли бы, повернувшись, дѣйствоватъ вдоль Невскаго. Снявъ съ передковъ, я громко скомандовалъ: "Батарея! орудія заряжай, съ зарядомъ – жай!" Это произвело замѣтное на всѣхъ окружающихъ впечатлѣніе. Вслѣдъ затѣмъ государь очутился передъ фронтомъ, поздоровался съ людьми; я подъѣхалъ къ нему и, нагнувшись, весьма тихо сказалъ: "орудія заряжены, но безъ зарядовъ; черезъ нѣсколько минутъ заряды будутъ!" – "Ты мнѣ доложишь", – былъ отвѣтъ государя. Дѣйствительно, въ скорости Философовъ привезъ людей съ зарядами на извощикахъ. Я немедленно донесъ государю, что орудія заряжены уже картечью. „ Хорошо", отвѣчалъ онъ, съ тою важною осанкою, которая какъ бы перелилась въ него отъ покойнаго императора Александра I.

Многолюдство безпрестанно увеличивалось на Адмиралтейской площади, но тутъ не было никакого волненія. Присутствіе государя, безпрестанно проѣзжавшаго верхомъ, спокойно, съ величественнымъ видомъ, какъ бы передавалось, – всѣ ходили безъ страха, но въ недоумѣніи, ожидая, чѣмъ это все кончится.

Между тѣмъ на Сенатской площади, шумъ, доказывающій броженіе мятежническихъ умовъ, усиливался: толпа разночинцевъ сильно волновалась позади колоннъ; пьяные представляли какъ бы видъ шумнаго базара – все это я хорошо видѣлъ, въѣхавши верхомъ на бульваръ. Тутъ чувство безукоризненно исполненнаго долга и рѣзко отличающаяся исправность ввѣренной мнѣ части, разогнавъ во мнѣ мрачную скорбь, которою съ утра я былъ проникнутъ, породили во мнѣ мысль ѣхать къ государю съ предложеніемъ; я пустился вдоль площади и нагналъ государя противъ часовъ дворца (гдѣ теперь монументъ императору Александру I). Государь ѣхалъ шагомъ; я подскакалъ къ нему съ правой стороны и въ торопяхъ сказалъ: "Ваше высочество! прикажите пушкамъ очистить Сенатскую площадь!" Я не окончилъ фразы, которая должна была объяснить причину сего предложенія, какъ государь, по первому моему слову, остановился, взглянулъ на меня съ такимъ строгимъ негодованіемъ, что у меня языкъ оцѣпенѣлъ; съ тѣмъ вмѣстѣ, онъ повернулъ свою лошадь на лѣво – прочь отъ меня. Это меня поразило и сконфузило такъ, что я даже и теперь, какъ бы во снѣ, это вижу. Я поѣхалъ шагомъ къ орудіямъ. Еще болѣе убитый, нежели какъ былъ послѣ моего доклада о конной артиллеріи, думалъ, неужели титулъ "ваше высочество", ошибкою произнесенный, могъ его огорчить. Но вскорѣ, увидѣвъ его издали опять, спокойно ѣдущаго, обращающагося ласково со всѣми, я думалъ, вѣроятнѣе, что предложеніе кровопролитія могло ему не понравиться. Эта мысль меня нѣсколько ободрила, хотя не успокоила. Я завидовалъ участи Милорадовича. Грусть повлекла меня опять на бульваръ, откуда я хорошо видѣлъ еще увеличивающееся волненіе и передъ колоннами особенно же, позади ихъ колоннъ. 2 часа уже пробило на Адмиралтейской башнѣ; я еще стоялъ долго. На мой взглядъ бѣда возрастала; я думалъ, что ежели до ночи это не кончится, то мятежъ можетъ сдѣлаться опаснымъ. Это дало мнѣ рѣшимость опять искать государя; "но уже буду говорить по-русски", думалъ я, и настигъ его почти противъ воротъ дежурнаго генерала. "Государь! сумерки уже близки, а толпа бунтовщиковъ увеличивается. Темнота въ этомъ положеніи опасна!" (достовѣрно не утверждаю, но мнѣ помнится, что я выразилъ желаніе быть посланнымъ къ мятежникамъ). Государь, не останавливаясь, ѣхалъ шагомъ и не отвѣчалъ мнѣ ни слова; но лицо его не измѣнилось – онъ, казалось, какъ бы взвѣшивалъ обстоятельства; я опасался, но не сконфузился. Спустя около 1/4 часа, я получилъ приказаніе государя подвести орудія противъ мятежниковъ. Тогда я взялъ 4 легкихъ орудія съ поручикомъ Бакунинымъ, и сдѣлавъ "лѣвое плечо впередъ" у самаго угла бульвара, поставилъ лицо въ лицо противъ колонны мятежниковъ, снявъ съ передковъ. Въ это время государь, стоявшій тутъ же верхомъ, у досчатаго забора, не совсѣмъ даже закрытый отъ мятежниковъ, подозвалъ меня и послалъ сказать имъ послѣднее слово пощады. Я погналъ лошадь въ галопъ, въѣхалъ въ колонну мятежниковъ, которые держали ружья у ноги и раздались передо мною. "Ребята! сказалъ я, пушки передъ вами; но государь милостивъ, не хочетъ знать именъ вашихъ и надѣется, что вы образумитесь – онъ жалѣетъ васъ". Всѣ солдаты потупили глаза и впечатлѣніе было замѣтно; но нѣсколько фраковъ и мундировъ начали, сближаясь, произносить поруганія. "Сухозанетъ, развѣ ты привезъ конституцію?"– "Я присланъ съ пощадою, а не для переговоровъ", – и съ этимъ словомъ порывисто обернулъ лошадь; бунтовщики отскочили и я, давъ шпоры, выскочилъ. Съ султана моего перья посыпались; но мнѣ кажется, что по мнѣ были сдѣланы выстрѣлы изъ пистолетовъ не солдатскіе, потому что солдаты находились тогда въ замѣтномъ смущеніи.

Государь, какъ выше сказано, былъ тутъ же; все происходило въ глазахъ его. Я подъѣхалъ и сказалъ: "Ваше величество! сумасбродные кричатъ: конституція!" Государь пожалъ плечами и скомандовалъ: "пальба орудіями по порядку!" На этомъ мѣстѣ всего было сдѣлано 4 выстрѣла картечью, одинъ за однимъ, прямо въ колонны, – орудія наводить не было надобности, разстояніе было слишкомъ близкое.

Между тѣмъ, у мятежниковъ сдѣлалось большое волненіе; при первомъ выстрѣлѣ они стрѣлять начали, но дѣйствіе испуга было явное – всѣ ихъ выстрѣлы были вверхъ. Масса обернулась и побѣжала, а по третьему выстрѣлу на мѣстѣ уже никого не осталось, кромѣ тѣхъ, которые уже не вставали; но таковыхъ было немного: на столь близкое разстояніе картечь, разсыпаясь, не была смертоносна, а оставила только много пятенъ на стѣнахъ сената и частныхъ домовъ, находившихся на теперешнемъ мѣстѣ св. синода.

Между тѣмъ 1-я легкая, а за нею и 2-я батарейныя батареи пришли на площадь и стали въ резервъ. Нѣсколько легкихъ орудій отправилось съ полковникомъ Статковскимъ въ обходъ къ великому князю Михаилу Павловичу. Государь уѣхалъ во дворецъ, не желая видѣть этого плачевнаго зрѣлища; а я, придвинувъ орудія къ углу сената, видѣлъ, смѣха и жалости достойное, бѣгство толпы вдоль Англійской набережной. Нѣкоторые стремглавъ бросались черезъ парапетъ въ Неву, куда они падали въ глубокій снѣгъ, какъ на перину, а многіе даже не вставали. Я приказалъ заряженнымъ орудіямъ картечью выстрѣлить вверхъ, а потомъ, для страха, сдѣлалъ по одному выстрѣлу съ каждаго орудія ядрами, также вверхъ, вдоль Невы, приказавъ наводить лѣвѣе горнаго корпуса. Этимъ дѣйствіе артиллеріи совершенно окончилось.

Узнавъ, что мятежники скрылись въ домѣ графини Лаваль, я вбѣжалъ въ нижніе комнаты, гдѣ полковникъ Арбузовъ остановилъ меня словами: "ваше превосходительство, не ходите! ихъ тамъ множество я, однако, побѣжалъ далѣе по корридору, мнѣ тогда еще неизвѣстному⁷)… Темнота заставила меня вернуться, чтобы дать приказаніе тотчасъ поставить отъ пѣхоты сильный караулъ у входа и объяснить, кажется, Арбузову, что полезно было бы у каждаго изъ домовъ Англійской набережной поставить часовыхъ, а также и въ Галерной, соединивъ ихъ промежуточными караулами. Затѣмъ я добавилъ: "это до артиллеріи не касается, но доложите своимъ начальникамъ; этимъ, кажется мнѣ, надо бы распорядиться". Самъ я тотчасъ поскакалъ во дворецъ, гдѣ уже разъѣзжались послѣ молебна. Къ ночи всѣ войска и при нихъ артиллерія стали бивуаками у огней: пѣшая артиллерія почти вся вокругъ дворца, только два орудія поставлены у Аничкова моста; конная же артиллерія пошла на Васильевскій Островъ и примкнула къ кавалеріи. Всю ночь объѣзжалъ я войска, солдаты были очень веселы; они понимали, что свой долгъ по присягѣ исполнили. Пролежавъ съ ними всю ночь на снѣгу, для примѣра, что весьма ободрило и самихъ офицеровъ, я передъ разсвѣтомъ, въ началѣ 7-го часа, пошелъ въ комнаты государя и вмѣстѣ съ генералъ-адъютантами пилъ чай, въ одной залѣ, когда вошелъ, блѣдный, разстроенный полковникъ князь Трубецкой (сопровождаемый не помню кѣмъ) и прямо былъ введенъ въ кабинетъ государя. Оттуда онъ вышелъ уже арестованнымъ, безъ шпаги, и тогда всѣ узнали, что онъ былъ участникомъ въ заговорѣ.

 

***

 

Около 9-ти часовъ утра, 15-го декабря, императоръ выѣхалъ къ войскамъ; въ весьма милостивыхъ выраженіяхъ благодарилъ артиллерію и, подозвавъ меня, объявилъ, что назначаетъ меня генералъ-адъютантомъ; сдѣлалъ въ краткихъ словахъ какъ бы перечень моей службы покойному его брату, добавилъ увѣренность, что и ему буду служить такимъ же образомъ. Въ эту незабвенную для меня минуту, я еще просилъ себѣ одной милости въ которой онъ мнѣ не только не отказалъ, но самымъ великодушнымъ отвѣтомъ совершенно меня успокоилъ и осчастливилъ.

Государь, объѣхавъ всѣ войска при радостныхъ крикахъ, "ура!" приказалъ ихъ распустить. Тѣмъ все и кончилось.

 

Иванъ Сухозанетъ.

Сообщ. А.И. Сухозанетъ.

 

1. Впослѣдствіи тайный совѣтникъ и управляющій экспедиціею заготовле нія государственныхъ бумагъ.

2. Командовавшій гвардейскимъ корпусомъ.

3. Покойный генералъ-адъютантъ и начальникъ драгунской дивизіи.

4. Впослѣдствіи генералъ-маіоръ.

5. Впослѣдствіи свиты его величества генералъ-маіоръ, состоящій при его превосходительствѣ генералъ-фельдцейхмейстерѣ.

6. Нынѣ генералъ-адъютантъ и директоръ чесменской военной богадѣльни.

7. И.О. Сухозанетъ впослѣдствіи женился на племянницѣ графини Лаваль.


Публикуется по PDF:
Сухозанет И.О. 14 декабря 1825 года, рассказ начальника артиллерии Сухозанета / Сообщ. А.И. Сухозанет // Русская старина, 1873. – Т. 7. - № 3. – С. 361-370.

Вступительная часть, подбор иллюстраций и оцифровка текста – Владимир ХВОРОВ