Преосвященный Виктор (Садковский) родился предположительно в 1741 году и был наречен в крещении Василием. Его отец и дед – православные священники, принадлежали к старой украинской шляхетской фамилии.

Отец будущего владыки, иерей Симеон, будучи православным священником, под давлением сложных жизненных обстоятельств вынужден был перейти в унию. Это было то непростое для православия на Украине и Белоруссии время, которое было вызвано решениями Гродненского сейма 1717 года и Варшавского сейма 1732 года. Главным же «достижением» законодательства Речи Посполитой стала отмена права православного населения обращаться за покровительством к представителям России при королевском дворе, полученное по «вечному миру» 1686 года. Именно тогда правительство Речи Посполитой начинает отождествлять православных с протестантами, лишая доступа к государственным и общественным должностям. «Partes infidelium» – «страны неверных»(1), такое наименование теперь получили Белоруссия и Украина. Одна за другой православные кафедры переходили в руки униатов, деятельность магнатерии и шляхты в пользу православия почти прекратилась. Православную веру называли не только верой хлопской, но верой арианской, собачьей. Православные храмы именовали «синагогами», а самих верующих – «схизматиками» и «еретиками». Православному духовенству запрещалось открыто появляться на улице со Святыми Дарами; церковные требы – крещение, браки, похороны – разрешалось совершать не иначе как с позволения католических ксендзов за определенную плату, даже мертвых православным не дозволялось хоронить публично, а только под покровом ночи(2). На украинско-белорусские земли отправлялось множество католических и базилианских(3)монахов в виде специальных миссий для обращения православных в унию и католичество. Издевательствам этих миссионеров над православным народом не было никаких пределов(4).

Откровенно униженное и поставленное едва ли не в один ряд с язычеством православие было жертвой бесчисленных нападок и разнузданного своеволия со стороны шляхты, которое превратилось в своего рода геройство. Зачастую священников привязывали к столбам, били плетьми, сажали в тюрьмы и глухие ямы, морили голодом и жаждой, насмешливо давая им в пищу сено, бесчестили и поносили их жен и дочерей, впрягали священников вместо лошадей для возки воды и навоза, их травили собаками, рубили им пальцы, ломали руки и ноги; тех, кто оставался в живых, но не хотел принять унии, как правило, выгоняли из домов и изгнанники со своими семействами едва находили себе где-либо мирный приют(5). На православные монастыри и храмы устраивались варварские набеги, их грабили и предавали огню.

Бесчисленные притеснения и преследования доводили православных людей до душевного изнеможения и религиозного безразличия, так что многие из них, приходя в отчаяние, отпадали от православия в унию и католичество. Нередко и сами православные священники, не выдерживая насилия и многообразных бедствий, вызванных гонениями, вынуждаемы были идти на компромисс со своей совестью и принимать унию. Вероятно, нечто подобное пережил и отец Преосвященного Виктора. По-видимому, это был печальный пример, временной победы плоти над духом, когда горькая перспектива голодных скитаний вынудила бедного, семейного священника опустить глаза перед строгим взором чистой совести.

Приняв унию, иерей Симеон Садковский получил от архиепископа Анастасия (Шептицкого) назначение на должность настоятеля церкви в село Голубша на Уманьщине. Однако недолго длилось его отступление от отеческой веры. Внутренний подъем духа, вызвавший искреннее раскаяние, а также внешние обстоятельства – конфликт с местным владельцем – заставили Садковского-отца порвать с унией и вернуться в лоно Православной Церкви(6).

Он переехал со своей семьей в Киев, где был назначен вторым священником при Свято-Преображенской церкви. Из Голубши отец Симеон унес неизгладимые чувства неприязни и непреодолимого отвращения к унии, которые и привил с ранних лет своему сыну Василию(7).

Для многих православных жителей Речи Посполитой того времени Киев был символом духовной крепости православия. Он притягивал к себе православный народ со всех уголков Литвы, Белоруссии и Украины, оказывая могущественное воздействие на души даже униатов и католиков. Сами униаты нередко сетовали, что Киев губит унию, что ничего нельзя сделать с привязанностью православных к Киеву и с тем впечатлением, которое они оттуда выносят(8). Таково было влияние на сердца людей полного древних святынь города.

Одним из драгоценнейших сокровищ, которым красовался древний Киев, была его духовная академия. Многие представители украинского и белорусского духовенства, не только православного, но и униатского, старались отдать своих детей воспитываться в Киевскую академию, в то время крупнейший центр образования и культуры восточных славян(9).

Перемещение священника Садковского в Киев предоставило ему благоприятную возможность дать своим детям хорошее образование.

Юный Василий был принят в число воспитанников Киевской академии. Надо сказать, что академия в то время не имела характера исключительно высшего учебного заведения. В ней, как и в семинариях, обучение начиналось с низших классов грамматики. Полный академический курс был рассчитан на 15 лет и разделялся на восемь классов. Это были: фара (или аналогия), инфима, грамматика, синтаксис, поэзия, риторика, философия и богословие. В низших и средних классах преподавали грамматику славяно-русского, латинского и греческого языков, краткий катехизис, географию, арифметику и истории священную, всеобщую и русскую, изучали законы стихосложения и овладевали секретами риторской премудрости(10). Класс риторики был как бы гранью разделяющей учащихся на две неравные части. Только высшие классы философии и богословия составляли собственно академию, и их слушатели назывались студентами, тогда как воспитанники первых шести классов – просто учениками(11).

Годы учебы Василия в академии пришлись на то замечательное время, когда там преподавал и затем ректорствовал уважаемый и горячо любимый всеми, профессор Георгий Конисский(12), оставивший в ней глубокий след своего могучего и разностороннего таланта.

Конисский, будучи профессором поэзии (с 1745 г.), старался, как можно шире, знакомить своих питомцев с российской литературой, он заботился «о водворении русского языка между малороссиянами, по образцам ломоносовским» (13).

Характерной чертой преподавания Конисского на кафедре философии, которую он занимал с 1747 года, было стремление к изложению своего предмета в свете святоотеческого учения. Изъясняя слушателям истины разума, он старался обосновывать их соответствующими мнениями отцов и учителей церкви, как богопросвещенных мыслителей христианства. Благодаря высокому научному авторитету Конисского, господствующая в академии философская система Аристотеля была заменена философией христианина Баумейстера, принятая тогда во всех учебных заведениях Европы(14).

Утвержденный в 1751 году в качестве профессора богословия, Конисский произвел в преподавании этой науки серьезные преобразования. Он отвергнул рапсодичность, какую придал в свое время академическому богословию Феофан (Прокопович)(15) и особенно его преемники, и расположил богословские предметы в систематическом порядке. Он намного расширил богословский курс, присоединив к нему, в качестве вводной части, герменевтику и священную библиологию(16). Обновленные философская и богословская системы Конисского, по которым учился Василий Садковский, намного превосходили системы, бытовавшие в академии прежде. Все то качественно новое и новаторское, что внес Конисский в саму сущность преподаваемых им предметов, естественным образом отражалось на нравственном и интеллектуальном развитии студентов. Очищенные от языческих мудрований Аристотеля и сильного католического налета, философия и богословие изложенные Конисским формировали у воспитанников более широкое, живое и сугубо православное мировоззрение.

В 1753 году в академии было введено преподавание французского языка. Первым профессором был Константин Крижановский, говоривший на французском языке как на своем отечественном. Его аудитория была всегда полна молодых людей, видевших в изучении этого языка большую пользу(17).

Вероятно, именно в результате занятий у Крижановского, владыка Виктор (Садковский) и овладел французским, о чем свидетельствует наличие в его библиотеке более трехсот французских книг.

Чтобы лучше представить себе уровень образования в тогдашней академии, необходимо упомянуть и о некоторых других предметах, изучавшихся в высших классах. Кроме собственно философии в философском классе студентами изучались: гражданская и военная архитектура, механика, гидростатика, тригонометрия сферическая, начало астрономии, математическая география, гидрография, гномоника и математическая хронология(18). Кроме того, студенты старших классов в свободное время обыкновенно занимались музыкой, пением и живописью. Знакомства с этими искусствами и занятия ими способствовали образованию и развитию в воспитанниках эстетического вкуса(19). Так выглядело образование в Киевской академии в то время, когда в ней учился Василий Садковский.

Именно здесь, в светлой академической среде, и было положено начало тем близким сердечным отношениям между Конисским и Садковским, которые связывали этих двух замечательных церковных деятелей впоследствии.

20 августа 1755 года ректор Киево-Могилянской академии, архимандрит Георгий (Конисский), был посвящен во епископа Белорусского и вскоре покинул Киев, выехав на свою кафедру в Могилев(20).

Белорусская епархия в то время пребывала в крайне бедственном положении. Пользуясь государственной поддержкой, греко-католики не переставали отнимать православные храмы и церковные имения. Они запрещали строить новые церкви и возобновлять обветшалые, так что, по словам Конисского, церкви были «сараем паче и хлевникам скотским подобны, а не храмам христианским» (21).

Православным не разрешалось иметь школы и семинарии. Среди православного населения, в том числе и привилегированного, царили нищета и невежество. В Белорусской епархии катастрофически не хватало священников, и тем более образованных. Зачастую православные пастыри были едва грамотными и с трудом подписывали свое имя, в большинстве своем не знали даже числа заповедей Божиих и Таинств Церкви, не говоря уже о членах Символа веры и законе Божием. Поэтому, прежде всего новый владыка обратил внимание на подготовку духовных кадров. Решая эту проблему Преосвященный Георгий в 1758 году организовал при Спасском монастыре для подготовки кандидатов во священство низшие школьные классы, а с 1759 года – семинарию(22).

В помощь себе в организации учебного процесса святитель Георгий вызвал из Киева своего академического воспитанника Василия Садковского, который стал одним из первых преподавателей во вновь устроенной школе и ближайшим помощником Могилевского владыки.

Если считать дату рождения Василия – 1741 год – за верную, то можно предположить, что Садковский не успел пройти полный академический курс. Организовывавшиеся в то время в России духовные школы и иные учебные заведения остро нуждались в подготовленных преподавательских кадрах. Взоры русских архиереев и устроителей учебных заведений естественно устремлялись к Киевской академии, этому могучему рассаднику просвещения и культуры. Авторитет ее был столь велик, что нередко воспитанники старших классов еще до окончания полного академического курса, приглашались на преподавательские и административные вакансии. Принимая эти предложения и выезжая на места, естественно, они уже не могли завершать своего образования в стенах Alma mater.

Сведения, сохранившиеся о периоде жизни Василия Садковского в Могилеве, так же как и сведения о его детстве и времени учебы, крайне скудны. Несомненно, что весь период пребывания своего в Могилеве Садковский был близок к Преосвященному Георгию, который высоко ценил своего киевского воспитанника и во многом ему доверял. Вероятно, Василий Семенович был личным секретарем Конисского. По временам он сопровождал владыку в его поездках – в частности, в Варшаву – и часто официальная переписка Преосвященного велась его рукой(23).

Близость к Преосвященному делала его информированным во многих вопросах местной церковной жизни. Он воочию знал о всех бедствиях и проблемах православных, разделяя вместе со всеми горечь скорбей и унижений, приносимых католиками и униатами.

Католические верхи сильно раздражала деятельность святителя Георгия. Особенно возмутило их появление православной семинарии, само уже только существование которой, по их мнению, было противозаконным(24). В 1760 году студенты иезуитской семинарии, по наущению ксендза Зеновича, вооруженные ружьями, саблями, камнями и дубинками напали на архиерейский дом и семинарию(25). Они учинили там яростный разгром, оскорбляя и нанося побои всем, кто попадался им под руку. Несколько православных воспитанников получили серьезные ранения, одному из них жестоко изрубили руку(26), а сам владыка Георгий вынужден был спасаться в подвалах архиерейского дома(27). «От сего случая, – докладывал в Святейший Синод Преосвященный Георгий, – священство епархии моей и граждане здешние детей своих до семинарии давать опасаются, почему и число учеников не великое до сих пор приходится»(28).

Однако разрушить начатое святителем дело строительства образования не удалось. Семинария была восстановлена, и учебный процесс в ней продолжался, в немалой степени благодаря и трудам Василия Семеновича Садковского.

В ряду многих обязанностей, возложенных владыкой Георгием на Садковского, была и обязанность кафедрального проповедника(29). 15 ноября 1746 года, «префект и профессор Могилевской семинарии» Василий Семенович Садковский за торжественным богослужением в могилевской братской церкви, произносил проповедь в честь коронации короля Речи Посполитой Станислава Августа(30).

Когда именно принял монашеский постриг и был возведен в священный сан Василий Семенович, сведений никаких не сохранилось, однако, уже в первой половине 1768 года он известен как иеромонах Виктор. В то время он именовался «наместником кафедры могилевской» и являлся членом могилевской консистории(31). Будучи кафедральным наместником и одновременно оставаясь префектом семинарии, иеромонах Виктор по поручению Преосвященного занимался кадровыми вопросами. Он рассматривал дела и готовил представления о рукоположении кандидатов в священные степени. Должность кафедрального наместника, предполагавшая особенно близкое общение с архиереем, еще более укрепила установившиеся прежде близкие и доверительные отношения между отцом Виктором и Преосвященным Георгием. Так что последний нередко давал своему наместнику поручения не только официального, но и сугубо личного характера(32).

Семнадцать лет пробыл Садковский «при боку епископа Могилевского». Именно здесь, в Могилеве, под руководством Преосвященного Георгия, он приобрел то глубокое понимание нужд и потребностей православных Речи Посполитой и ту многостороннюю церковно-административную опытность, которые так необходимы были ему в его будущем служении архипастыря, к которому готовил его Господь.

18 августа 1774 года иеромонах Виктор (Садковский) был назначен игуменом Мстиславского Тупичевского монастыря, однако должность эту он занимал совсем непродолжительное время.

Около 1774 года в Святейшем Синоде возникло дело по обвинению капеллана Российского посольства в Варшаве, иеромонаха-грека Дорофея (Возмуйлова) в неподобающей сану и положению жизни.

Расследование по этому вопросу было поручено Синодом Преосвященному Георгию, под надзором которого находилась православная церковь в Варшаве. Конисский в свою очередь поручил расследование игумену Виктору (Садковскому), которого сам хорошо знал и для которого, к тому же, и Варшава не была незнакомой. Получив должные наставления от владыки, игумен Виктор 28 декабря 1774 года уехал в Варшаву. Произведенное расследование подтвердило обвинения в адрес иеромонаха Дорофея, так что он был отстранен Синодом от занимаемой должности(33).

На место Дорофея был назначен сам игумен Виктор.

Немедленно завершив свои дела в Тупичевском монастыре, он переехал в польскую столицу(34). Варшавская капеллания в материальном отношении не представляла собой заманчивого места. При сравнительной дороговизне столичной жизни, содержание, отпускавшееся на Православную церковь и причт в Варшаве, было невелико. Православные в Варшаве не имели даже для себя постоянной церкви и вынуждены были совершать богослужения в наемных помещениях.

Соблазнительная атмосфера польской столицы, очень опасная для многих, не имела дурного влияния на отца Виктора. В Варшаве он не сделался и «добрым польским шляхтичем», чего видимо многие там ожидали. Отзывы об игумене Викторе (Садковском) Преосвященного Георгия, русского посла графа Штакельберга(35)и других представителей российского посольства в Варшаве были самыми положительными и доброжелательными. О нем говорили как о человеке всегда беспорочном, благонравном, честном и благоразумном. Посольский капеллан заслужил «всеобщее одобрение и похвалу», разносившуюся из Варшавы во многие уголки Речи Посполитой. Имя его было не безызвестным и в Петербурге. Еще в 1775 году там было опубликовано его слово на новый год о добрых намерениях(36).

Верный заветам своего учителя, игумен Виктор никогда не забывал, что он является единственным представителем православной иерархии во враждебной православию польской столице. Многие из приезжавших в Варшаву по самым различным делам ходатаи и депутаты от православного населения Украины и Белоруссии находили у него и приют, и добрый совет(37). Садковский и сам живо интересовался положением православия в Речи Посполитой. В письмах к своим знакомым он просил извещать его «о наиболее выдающихся случаях преследования православных» обещая передавать эти факты Преосвященному Георгию, который уведомлял о таковых случаях знатных российских вельмож, а когда было необходимо и Святейший Синод(38). Дело в том, что по вечному миру с Польшей 1686 года Россия имела право заступаться за православных в Речи Посполитой. Последние в условиях постоянных притеснений и гонений неоднократно просили ее заступничества, о чем русское правительство не раз делало специальные представления, не приносившие, впрочем, особых результатов. На протяжении уже нескольких веков в Речи Посполитой, религиозные свободы традиционно попирались, и вместо межконфессиональной терпимости культивировалась дискриминация по вероисповедному признаку.

В сентябре 1779 года православное украинское духовенство, вследствие своего совершенного разорения не имело средств послать в Варшаву из своей среды уполномоченных искать правосудия у правительства. Поэтому мемориал о своем бедственном, беззащитном положении со всеми необходимыми документами отправило по почте на имя варшавского капеллана. Игумен Виктор представил полученные им документы на тогдашний сейм королю и членам его Постоянного Совета и самым энергичным образом ходатайствовал о восстановлении попранных прав своих единоверных собратий(39).

Но благоприятный для православных исход какого-либо дела в Варшаве был практически невозможен. Зная это, игумен Виктор советовал им в серьезных вопросах действовать через Петербург, где находился и великий ходатай – Могилевский святитель Георгий. В делах же менее важных и более частного характера Садковский нередко сам оказывал обращавшимся к нему православным деятельную помощь, так что имя его приобрело широкую известность не только у тех, кто имел случай встретиться с ним лично в Варшаве, но и далеко за ее пределами.

За все девятилетнее пребывание в Варшаве игумен Виктор оставался верным «послушником» своего многоуважаемого наставника Преосвященного Георгия. Все это время между Конисским и Садковским сохранялась тесная духовная связь. Живая переписка заменяла им устное общение и обмен мыслями. Во всех трудных и важнейших делах игумен Виктор неизменно обращался за советом и инструкциями к своему мудрому руководителю.

Не оставлял Могилевский владыка без внимания и поощрения смиренных трудов своего питомца. По его ходатайству, рекомендациям графа Штакельберга и резидента посольства, барона И.Ф. Аша(40), Садковский 2 августа 1783 года был награжден Синодом архимандричьим наперсным крестом наградой по тем временам весьма почтенной и редкой(41).

Награда эта была для игумена Виктора своего рода предзнаменованием. Вслед за архимандричьим крестом его ждало и само место архимандрита.

В 1783 году 2 сентября, скончался Слуцкий архимандрит Павел (Волчанский)(42). После присоединения к России Могилева в 1772 году по первому разделу Речи Посполитой, Слуцкая архимандрия составляла самую высшую ступень православной иерархии в этом государстве и имела почти все принадлежности архиерейской кафедры. Слуцкий архимандрит при богослужении употреблял жезл, дикирий, трикирий и рипиды; совершал каждение архиерейским чином; и во время

«Херувимской песни» не выходил вместе со всеми священнослужителями на солею, а принимал Святые Дары, стоя в царских вратах, как это делают архиереи. Именуясь наместником Киевского митрополита, архимандрит по собственному усмотрению мог посвящать в своей архимандрии кандидатов в низшие церковные степени и имел право управления священнослужителями и суда над ними.

На Слуцкую архимандрию выдвинулись сразу несколько претендентов – игумены: Дятловичский, Мелетий (Бувайло) и Брестский, Спиридон (Гриневецкий). Однако, рекомендация Преосвященного Георгия (Конисского), состоявшего с 1783 года членом Святейшего Синода(43) и считавшего, что «место сие архимандрическое, могущее и долженствующее помогать церквам нашим, тамо угнетаемым, требует не инаго архимандрита, как такого, каков есть Садковский»(44), имело решающее значение.

В октябре 1783 года игумен Виктор был назначен «на заграничную в Польше Слуцкую троицкую архимандрию»(45). Назначение это для него было, с одной стороны, желанным, а с другой, по-человечески, несколько пугало своей большой ответственностью и хлопотностью. Садковский прекрасно понимал, что за внешней привлекательностью положения, в Слуцке его ожидают массы трудностей и проблем. «Слышу, что все там в непорядке и разрушении», – писал он в письме одному из своих знакомых(46).

Синодальный указ о своем назначении, с приказанием ехать в Киев для посвящения в архимандриты Садковский получил в самом начале 1784 года. Выехав в феврале из Варшавы, он направился в Слуцк, для представления слуцкому владельцу, виленскому воеводе князю Карлу Радзивиллу, и получения от него так называемой «презенты», формально необходимой кандидату в Слуцкие архимандриты.

В Киев Садковский приехал только весной. 19 мая, в день Св. Троицы, Киевский митрополит Самуил (Мисловский)(47) в Софийском кафедральном соборе посвятил игумена Виктора в архимандрита(48). «О, какое тяжелое для поднятия возложено на меня ярмо! – Говорил в своей речи новопоставленный архимандрит. – Я назначен в тот край, где православные чувствуют себя между иноверцами зачастую так, как овца между волками, голубь между ястребами, младенец между змеями»(49).

Архимандрит Виктор ясно сознавал, с какими трудностями и ответственностью сопряжено предстоящее служение. Он даже писал, извещая Преосвященного Георгия о своем посвящении: «Призывая Бога во свидетельство моей искренности, скажу вам, что высшее управление архимандрией меня не радует»(50). Однако Садковский не отказался от нового назначения, хотя, несомненно, и имел такую возможность. Со смирением принял он возложенное Церковью на него новое послушание.

Задержанный церковным начальством на некоторое время в Киеве, Садковский не сидел, сложа руки. Уже там он начал активную деятельность, связанную с заботой о Слуцкой архимандрии, проявив себя мудрым стратегом в делах церковно-административных. В Киеве он набирал монахов для обезлюдевших монастырей своей архимандрии, готовил проект учреждения при Слуцком женском монастыре женского училища и заведения в Слуцке церковных школ для мальчиков, а также собирал пожертвования на постройку главной каменной церкви Свято-Троицкого монастыря, вместе с тем, начиная входить и в текущие дела архимандрии (51).

Снабженный всевозможными инструкциями, «архимандрии и митрополии Киевской наместник», или «коадъютор»(52) Виктор (Садковский), к зиме прибыл в Слуцк. С первых же дней он энергично занялся устроением монастырской жизни архимандрии и учреждением церковных школ. К соседним Преосвященным он посылал сразу по несколько монахов для рукоположения. По его поручению, еще в середине декабря, консисторией были разосланы по архимандрии универсалы, с предписанием духовенству непременно доставить своих детей в открываемые школы, снабдив их одеждой и продовольствием. И уже вскоре архимандрит Виктор дал распоряжение немедленно приступить к учению всем – как «знакомым уже с начатками латинского и польского языка», так и начинающим еще только учиться(53).

В начале 1785 года между Петербургом и Варшавой было достигнуто соглашение о восстановлении в пределах Речи Посполитой православной епископской кафедры. Отсутствие законного иерарха было большим ущербом в церковной жизни православного населения Речи Посполитой. Святейший Синод и российское правительство уже давно думали об учреждении там православной кафедры, но выжидали для этого лишь подходящего момента. В 1783 году Петербург согласился на восстановление в Белоруссии, отошедшей в 1772 году к России, особой униатской архиепископской кафедры в Полоцке, что являлось уступкой варшавскому правительству и папе. Однако взамен этой уступке петербургский двор потребовал от правительства Речи Посполитой согласия на открытие в ней необходимой для православных архиерейской кафедры(54).

Как на достойного кандидата на эту кафедру Киевский митрополит Самуил (Миславский) и Могилевский архиепископ Георгий (Конисский) указали на Слуцкого архимандрита Виктора (Садковского)(55). 27 марта 1785 года Святейшему Синоду последовал Высочайший именной указ императрицы Екатерины II: «Для пользы Православной нашей Церкви греко-российской и для удобнейшего охранения исповедающих закон наш благочестивый в Польше всемилостивейше повелеваем: быть особому епископу викарному или коадъютору киевской митрополии, именоваться сему епископу Переяславским и Борисопольским, иметь пребывание свое в Слуцком благочестивом монастыре, которого быть ему и архимандритом; в сей сан посвятить в Киеве нынешнего архимандрита Слуцкого монастыря Виктора»(56).

Поздравляя Садковского с новым высоким назначением, владыка Георгий давал в письме отеческие наставления и упреждал об имеющихся среди «слуцких обывателей» недоброжелателях(57).

Отец Виктор был настолько взволнован вестью сообщенной ему «Высокопреосвященнейшим отцем и благодетелем», что слезы сами катились из его глаз. «Отчего бы это? – Писал он в своем благодарственном письме преосвященному Георгию. – От радости? или от страха? Скорее всего, что от того и другого вместе; от радости – когда приходило на мысль неизвестному Виктору, что он почтен столь высокой милостью ее величества; от страха – как я перенесу это бремя?.. Но, когда подумаю некоторое время и вспомню ваши слова, сказанные мне в Варшаве: «Если Бог человека посылает, на какое правление, то дает ему силу и разум», – тогда страх отходит и на его место водворяется радость. Благодарю горячо Провидение, благодарю ее императорское величество, благодарю вас, как источник моего счастья, и прошу не оставлять меня своими молитвами и наставлениями, которые я буду принимать, как послушнейший сын»(58).

4 июня архимандрит Виктор (Садковский) был наречен во епископа, а через пять дней, 9 июня в день сошествия Св. Духа в Софийском кафедральном соборе, где ровно год назад, игумен Виктор посвящался в архимандрита, совершилась его епископская хиротония. В торжественном богослужении и хиротонии участвовали пять архиереев: митрополиты Самуил Киевский и Серафим Лакедемонский, архиепископ Реондашский Никодим, епископ Новгород-Северский и Глуховский Илларион и бывший викарный Севский епископ Кирилл(59).

Это были действительно торжественные минуты. Все чувствовали необычайность совершавшегося события – и на Преосвященного Виктора смотрели, как на избранного воина Христова. Митрополит Самуил, вручая новопосвященному епископу посох, в трогательной речи, после обычных напоминаний о высоте и трудности епископского служения, говорил: «Устроил Бог тебя, по неизреченной Своей благости, сосудом избранным пронести имя Его вне пределов нашего отечества, между сущими в иных верах. Не убойся убо, ниже пецыся, како или что возглаголеши. Положи на сердце твоем не прежде поучатися отвещавати: Сам Дух Святый, в огненных языках ныне явившийся, даст тебе и уста, и премудрость, ей же не возмогут противитися или отвещати все противляющиеся истине. – Удостоил Бог тебя быть светильником в той стране, где слабые лучи или некоторые искры перваго апостольскаго учения остались. Буди убо светильником не только светящим, но и горящим. Потщися, да возблистает твоим попечением свет истиннаго евангельскаго учения в полном своем сиянии, да просветится и твой свет тако пред человеки, яко да видят добрая дела твоя и прославят Отца нашего, Иже на небесех; да возгорится и твой дух таковою же ревностию, каковою воспламенен был некогда апостол Павел, изрекший тако: «Молилбыхся бо сам аз отлучен быти от Христа по братии моей…» Гряди с миром в путь Господень, в оньже тебя призва; теки небоязненно на предлежащий тебе подвиг; достигни конца судеб Божиих, тако о церкви Своей и о тебе устроивших; возвести и прослави имя Его посреди паствы, тебе вверенной...»(60).

Вскоре владыку Виктора в Киеве встретила и другая радостная и утешительная новость. Высочайшим указом от 15 мая повелевалось «учредить для пользы Церкви нашей Православной и просвещения исповедающих закон наш в Польше семинарию при коадъюторе киевской митрополии», с ежегодным содержанием 2000 рублей(61).

Указ этот был крайне своевременен и необходим, так как во всей обширной епархии Преосвященного Виктора не было до того времени ни одного учебного заведения, специально готовившего образованных и просвещенных пастырей, в которых была самая настоятельная потребность.

Светлое и радостное настроение владыки Виктора отразилось в его благодарственных письмах, которые он спешил отправить своим знакомым, покровителям и благодетелям. С глубоким чувством он приносил «искреннейшее всеподданнейшее благодарение той, которую православный народ, страждущий под польским владычеством, считает единственною после Бога своей защитой; помощью и утехой». Еще более сильной теплотой и искренностью дышали его письма к святителю Георгию: «Признаюсь, что епископское достоинство дано мне без всяких моих заслуг сверх моего ожидания. Я был бы не прав, если бы не признал, что вы – первая причина возложенной на меня чести. Не сомневаюсь, что вы постарались в этом деле столько, сколько ваша душа горит сочувствием к единоисповедникам и нетерпеливым желанием подать всем руку помощи. Чем могу вас я отблагодарить? Ничем. Но вы ничего и не требуете. До конца дней моих не перестану молить Бога, чтобы все устроял Он всегда по желанию сердца вашего»(62).

Действительно, сама мысль, поданная Екатерине II об учреждении в Речи Посполитой православной епархии и наставления епископу Виктору об образе деятельности, принадлежали Преосвященному Георгию (Конисскому)(63).

Не смотря на свое желание поскорее «полететь в Слуцк», владыка Виктор вынужден был еще на значительное время задержаться в Киеве. Ему необходимо было решить множество самых разнообразных вопросов, связанных с новым назначением. Требовалось выделить из консисторий киевской, могилевской и переяславской дела своей новоучрежденной епархии, которые сосредотачивались там ранее. В связи с данными ему Синодом указаниями об управлении паствой во враждебном православию государстве, сложными и запутанными взаимоотношениями с католиками и униатами, владыке Виктору необходимо было запастись копиями документов, указов и грамот, защищающих права Православной Церкви в Речи Посполитой. Нужно было принять от митрополита ризницу, найти достойного настоятеля в Виленский монастырь, подыскивать опытных чиновников в консисторию, снова набирать монахов и священнослужителей, собирать деньги на восстановление разоренных монастырей и многое, многое другое(64). Нельзя было медлить и с открытием семинарии. В Киеве владыка озаботился приискать для нее учителей. Попросив содействия митрополита Самуила, он обратился с просьбой в Киевскую академию. Владыке Виктору были рекомендованы два воспитанника – Пантелеимон Илликевич-Корбут и Федор Дурдуковский, изъявившие согласие занять учительские должности в Слуцкой семинарии. Снабдив их инструкциями и указаниями относительно открытия классов, Преосвященный отправил их вместе со своим обозом в Слуцк. Духовным же правлениям, входившим в состав его епархии, он предписал, собрать из детей священнослужителей учеников в открываемую семинарию(65).

Будучи еще архимандритом, владыка успел ознакомиться только с частью православных церквей, группировавшихся около Слуцка, тогда как южная часть его епархии – самая обширная, энергичная и живая, – была ему менее знакома. Поэтому Преосвященный Виктор, выехав в середине ноября из Киева66, отправляясь не в Слуцк, а в казацкую Украину, чтобы обозреть там православные монастыри и церкви(67).

Именно там было множество назревших вопросов, требовавших скорейшего разрешения.

В пятидесяти верстах от Киева в местечке Фастове его встретили иноки украинских монастырей с приглашением посетить их обители для хиротонии в священные степени некоторых из своих собратий(68). Владыка принял приглашение и в течение нескольких недель посетил монастыри: Терехтемировский, Корсунский, Виноградский, Жаботинский, Мотренинский, Чигиринский, оба Лебединских и Богуславский. В каждом из монастырей он совершал богослужения, рукополагал представляемых кандидатов и давал наставления священнослужителям относительно надлежащего исполнения ими своих пастырских обязанностей. Особое внимание владыка уделял вопросу защиты прав православных.

Еще в Киеве, буквально сразу после епископской хиротонии владыке Виктору пришлось погрузиться в целое море дел о притеснениях православных на Украине, скопившихся ранее у митрополита и теперь переданных ему. В то время как в северных пределах епархии Преосвященного Виктора католичество вывесило победный флаг, и остававшиеся православные приходы были крайне немногочисленны – здесь, на Украине, продолжалась упорная и неустанная борьба. Преосвященный учил жалующихся, как лучше вести дела; где мог сам ходатайствовал перед помещиками; собирал справки и давал ход жалобам(69).

7 августа 1785 года императрицей Екатериной был дан Преосвященному Виктору рескрипт, в котором ему повелевалось написать к пастве окружное послание с увещеванием сохранять кроткое миролюбие и терпение в отношении к иноверцам, т.е. католиками и униатами(70). Святейший Синод со своей стороны давал аналогичные указания. Он предписывал Преосвященному Виктору в разборе дел о притеснениях действовать строго в соответствии с гражданскими законами; стараться с кротостью внушать духовенству жить в мире с «римлянами» и униатами; оставить вражду, раздоры, и всем стараться, сколько возможно, «яко сограждане, жить миролюбиво, дабы чрез то всяк при свободном исповедании своего закона наслаждался общим спокойствием» (71). Именно в таком духе и старался действовать владыка, а своим пасомым советовал: «Когда будете впредь писать о притеснениях, пишите правдиво и точно – и главное подробно. Но, ради Бога, удерживайтесь от каких бы то ни было обидных поступков в отношении к униатам»(72). Общий смысл всех инструкций сводился к тому, чтобы с первого шага действий Преосвященного Виктора «всякие недоразумения были отвращены и неспокойные влияния в крае успокоены» (73).

При осмотре украинских монастырей Садковский нашел крайнюю бедность и следы разорений, произведенных униатскими официалами(74)– Мокрицким в 1766-1768 и Примовичем в 1778-1779 годах(75). Здесь же на Украине владыка столкнулся и с таким неблагоприятным и весьма распространенным явлением, как бродяжничество монахов. Бродяжные иноки самовольно переходили из монастыря в монастырь: жили летом по лесам в землянках и на пасеках, а зимой селились по хуторам и селам среди мирян и не желали признавать над собой никакой духовной власти. Относительно таковых монахов Преосвященный отдал строгий приказ настоятелю Мотренинского монастыря архимандриту Иринарху и уполномочил его лишать их иноческого звания, обращая в помещичьих крестьян, если они не захотят водвориться в монастырях и не станут подчиняться монастырским уставам. Тому же архимандриту владыка поручил и блюстительство за всеми украинскими монастырями и протопопиями(76).

1 декабря Преосвященный Виктор прибыл в местечко Смелу Киевской губернии. Здесь ему пришлось разбирать жалобу, поданную Смилянским духовенством на своего протопопа Иоанна Радзимовского, обвиняемого в содействии католическим и униатским властям в собирании с православных некоторых налогов, отмененных еще в 1768 году.

Оставляя Украину, владыка Виктор через Мотренинского архимандрита Иринарха передал всем православным украинцам свой архипастырский наказ свято хранить православие, не входить ни в какие препирательства с католическим и униатским духовенством, светскими властями и не давать никакого повода к вражде и несогласию с ними, быть верными подданными короля и Речи Посполитой. Наказ архипастыря оказался не бесплодным; с конца 1785 года по 1789 год на Украине утихли всякого рода волнения(77).

14 декабря владыка Виктор прибыл в Слуцк. Первым делом, он немедленно обнародовал грамоту, с оповещением о своем назначении и увещевательным словом к пастве, составленную еще в Киеве при содействии митрополита Самуила и известного киевского проповедника протоиерея Иоанна Леванды(78). «Всем известно, – говорилось в грамоте, – сила всеобщей любви и прощения и сила неприязни и злобы. Неприязнь рождает неприязнь и одно подозрение тянет за собою нескончаемую их вереницу; а спокойное обхождение убивает неприязнь в самом ея зародыше. Не так быстро охлаждается раскаленное железо, будучи опущено в воду, как человек распаленный гневом, если попадает на душу всепрощающую и долготерпящую. Тяжело терпеть без вины и не противиться неправде, приобретающей силу. Но если это терпение приносит истинный покой, если оно волка обращает в агнца: неужели тогда это бремя не сладко, не легко? Всякий видит, с какою заботой Спаситель всевает в наши души любовь и мир, как источник счастья человеческаго. Не ждите другого евангелия. Утвердите мир в сердцах ваших; впитывайте в ваши сердца милость и мир – и этим оружием воюйте с хотящими угнетать вас. И пусть пример Спасителя всегда у всех будет перед глазами»(79).

Вскоре по приезду Преосвященного была открыта Слуцкая консистория(80). Однако набранные в нее чиновники были еще мало знакомы с делопроизводством и владыке Виктору, и так не пользовавшемуся крепким здоровьем и часто страдавшему болезнью глаз, помимо массы других дел приходилось заниматься и утомительной канцелярской работой. Руководя своими малоопытными чиновниками, он сам очень часто составлял наиболее важные бумаги(81).

Постепенно епархиальная жизнь стала принимать все более организованный характер. Рукополагались на приходы священники, замещались вакантные начальнические должности в монастырях(82), шли хлопоты о починке обветшалых церквей, об исправлении убогой церковной ризницы. Всюду, по возможности, водворялись канцелярские порядки, был начат сбор требуемых Святейшим Синодом сведений о монастырях и церквях. Много усилий и времени требовалось для того, чтобы разобраться в потянувшейся веренице дел о притеснениях от униатов(83). Преосвященному приходилось, по возможности, устранять и нежелательные явления в среде духовенства(84), которые, к сожалению, имели место и были нередки. Его обширная разрозненная паства, «в вольности беспорядочно живущая», 70 лет не имевшая архиерея, гонимая, униженная, забитая и неустроенная, лишенная должного духовного просвещения, несла на себе отпечаток нравственного оскудения, грубости и упадка церковной дисциплины. Так что сами пастыри в большинстве своем мало, чем отличались от своих пасомых.

Призывавший к миролюбию, долготерпению и кротости в отношении к притеснителям, владыка Виктор по необходимости бывал весьма строг и непреклонен к своим пасомым, но это бывало в тех случаях, когда проявлялось явное нерадение, вредившее общему делу или, когда компрометировалось и порочилось само имя православного, а тем более людьми духовного звания(85).

Немало хлопот доставляла и борьба с различными затруднениями «открывавшимися преимущественно по новости православного епископа в Слуцке» (86). Учреждая епископскую кафедру в Речи Посполитой, Святейший Синод старался сделать это событие как можно менее ярким и неброским в глазах враждебно настроенного к православию элемента. С внешней стороны дело представлялось так, будто Слуцкий архимандрит получил всего лишь повышение в чине. Однако эта «неслыханная новость» вызвала в среде униатов и католиков сначала тревогу, а затем и целую бурю возмущения.

Еще когда только стало известно в Речи Посполитой об учреждении православной кафедры, католико-униатская партия предприняла попытки не допустить утверждения православного епископа, причем безучастным не остался и сам Рим. Папский нунций Салюццо и униатский митрополит Иассон (Смогоржевский), с единомышленниками, епископами и базилианскими архимандритами, подали королю прошение воспрепятствовать назначению в Речь Посполитую православного епископа, – потому как это назначение не имеет для себя никаких юридических оснований и притом небезопасное для господствующей религии и государства, грозит уничтожению унии. «Если предшественник этого епископа, живший за границей, – восклицал нунций, – оторвал от унии в православие 1200 церквей, то, что же будет теперь, когда православный епископ сядет в крае!»(87) Но все эти обращения ни к чему не привели, и королю Станиславу Августу пришлось уступить России. Рескриптом от 27 июня 1785 года король утвердил назначение Виктора (Садковского) епископом в Речь Посполитую(88).

В среде католических и униатских иерархов в это время о Преосвященном Викторе стали распространяться самые разнообразные слухи. Его личность приобретала в их глазах таинственный и устрашающий образ. Появилось даже какое-то каббалистическое гадание на вопрос: «Снесет ли Садковский унию?» (89). Униаты старались повсюду окружить его соглядатаями, жадно собирая любую информацию о нем. Так постепенно бывший скромный варшавский капеллан, превратился для них в какого-то неведомого и пугающего гиганта, о котором рассказывали и принимали на веру разные небылицы. Не сумев воспрепятствовать назначению православного епископа, противоборствующая католическая партия решила действовать в другом направлении. В начале 1786 года граф Штакельберг пригласил владыку Виктора приехать в Варшаву, чтобы представить его правительству Речи Посполитой и, прежде всего, получить королевский привилей на исполнение своих архипастырских обязанностей(90). Ревнители унии задумали воспользоваться этим обстоятельством и включить в документ такие условия, которые бы ограничивали Садковского в его архипастырской деятельности и мешали распространению православия. В привилей намеревались включить пункты, по которым от православного епископа требовалось: признать господствующей католическую веру; признавать православными только древнеправославных; отказаться от всех отступивших от унии и даже заставлять их возвращаться в господствующую в Речи Посполитой веру; подвергнуть запрещению безместных православных священников; закрыть часовни; не принимать заграничных духовных лиц и т.д. Во главе всех этих пунктов полагалось условие, чтобы Садковский все дела вел от имени короля, т.е. был его подданным. Однако привилей, который католики так силились отстранить или, по крайней мере, обставить невероятными условиями, был уже давно написан, подписан королем и хранился у подканцлера Иоакима Хребтовича. В нем не было ничего похожего на предполагавшиеся требования. Король писал в нем, что по ходатайству своих сановников он пожелал устранить неудобства его православных подданных, оставшихся после раздела Речи Посполитой без епископа. Потому он назначает представленного ему из местных архимандритов достойного кандидата – Виктора, которому в силу трактатов 1768 и 1775 годов предоставляет право на управление православными, внушая ему соблюдать мир в отношении господствующей веры, верность королю и Речи Посполитой(91).

Выезжая в конце июня в Варшаву владыка Виктор распорядился через консисторию отпустить учеников Слуцкой семинарии на каникулы, а священно-церковнослужителей «Слуцкой и других состоящих в Литве протопопий» обязать, чтобы они своих детей, как учившихся уже в семинарии, так и способных по возрасту «к начаткам латинского учения», непременно выслали к 1 сентября в семинарию(92).

В Варшаве ожидали, что русский православный архиерей явится в польскую столицу с большой свитой и пышностью, но владыка Виктор приехал туда очень скромно и еще скромнее разместился в ней. Однако в получении королевского привилея произошла существенная заминка. Еще до приезда Садковского, подканцлер Великого Княжества Литовского И. Хребтович уехал в свое имение Белосток, увезя с собой, якобы по ошибке королевский привилей(93). Это был хитрый дипломатический шаг. Хребтович, с одной стороны, желал воспрепятствовать назначению православного епископа, затягивая по возможности время, а с другой стороны, уклониться от какой бы то ни было ответственности. Все думали, что Хребтович вскоре вернется, но он не приезжал и не давал надежды возвратиться раньше осени – к сейму. Потянулись долгие дни ожиданий.

Униатский епископ Стефан (Левинский), зорко следивший за Преосвященным Виктором, писал своему патрону, униатскому митрополиту Иассону (Смогоржевскому): «В ожидании подканцлера, Виктор занимается посещением своих греков и старых друзей. Ни у кого из знатных, кроме (русского) посла, он не был, потому, как он сам говорит, что, не имея в руках привилегий, он тем самым лишен права представляться лицам высшего круга»(94). Преосвященный действительно много времени уделял своим старым варшавским знакомым, навещая их, отдавал дань теплому дружескому общению. Не раз бывал он в гостях и у Левинского, в общении с которым выказывал свое мирное расположение к униатам, успокаивая этим взбудораженное воображение последних. «Он очень скромен, – писал Левинский, – и если бы его речи, которые он предо мною не раз повторял, были правдивы, то можно было бы ожидать по нему, что и спокойствие соблюдет, и доброе согласие поддержит. Словом, не следовало бы так бояться Виктора, если он будет поступать так, как говорит»(95).

Конечно же, посещением знакомых не ограничивалась деятельность Преосвященного Виктора в польской столице. Посредством оживленной переписки он энергично управлял делами своей епархии. Им также было предпринято ходатайство в Святейший Синод об устроении в Варшаве постоянной церкви для православных(96). Сюда не раз были пересылаемые ему через Киевского митрополита Самуила жалобы православных на притеснения от униатов. Но, как и прежде в Варшаве мало чего можно было добиться, и вся работа владыки сводилась к представлениям послу сообщений о притеснениях, да к бесплодным ходатайствам о скорейшем назначении комиссии для разбора жалоб на вероисповедные притеснения, назначении, давно уже определенном по трактату России с Речью Посполитой, но так и не осуществлявшимся(97).

Будучи человеком бесхитростным владыка Виктор ничего не подозревал о тех интригах, которые велись вокруг него униатами. Меж тем католико-униатская партия уже задумывала дотянуть его дело до сейма, где могла бы поднять против назначения в Речь Посполитую православного епископа депутатов, в большинстве своем настроенных против всего русского и православного(98).

В начале августа Преосвященному была дана аудиенция к королю, которая, кончилась ничем. После не имевшего значения разговора, король лишь объявил Садковскому, что он при получении привилея, должен будет принести присягу на верность королю и Речи Посполитой(99). Тем временем до Штакельберга дошли сведения, что униаты задумали внести изменения в королевский привилей. Русский посол высказал свое возмущение королю и стал настойчиво добиваться скорейшей выдачи документа. Только после этого привилей был затребован двором от Хребтовича и 12 сентября доставлен в Варшаву. Вопреки всем ожиданиям униатов привилей был передан королем русскому послу для вручения его епископу Виктору не только без всяких изменений, но и без присяги, которая должна была предшествовать этому. Король удовлетворился обещанием посла написать своему двору, чтобы Садковскому дозволили принести присягу и чтобы «строжайшим образом, приказано было», соблюдать в делах своего управления «всякое спокойствие и умеренность»(100). Таким образом, все усилия связать православного епископа невыгодными условиями и присягой были сведены к нолю.

Сильно измученный и нравственно, и физически приключившейся болезнью глаз, Преосвященный Виктор 8 октября выехал из Варшавы(101). Покидая польскую столицу, он сожалел о даром потерянном времени. «Не много же я сделал в Варшаве; жаль, что приезжал», – писал он Преосвященному Георгию, подводя итог своей поездки.

Согласно указаниям Святейшего Синода владыка Виктор должен был воспользоваться поездкой в Варшаву для ревизии окраины своей епархии. По пути в польскую столицу он осмотрел Брестский, два Драгичинских и Яблочинский монастыри, но «не нашел в них ничего, кроме руин». Домой он поехал иным путем и, побывав в Бельске и Заблудове и, убедившись, что и там «нет никакого порядка», в конце октября прибыл в Слуцк(102).

Теперь Преосвященному предстояла поездка в Киев.

Туда, к началу нового 1787 года, ожидали русскую императрицу. Еще из Варшавы Садковский писал митрополиту Самуилу, что Киев не выходит у него из головы и что он поспешит туда, как только возвратится домой. В Киеве он надеялся разрешить те затруднения, которые никак не удавалось решить в польской столице.

В Киев владыка Виктор приехал 19 декабря, более чем за месяц до приезда Екатерины. Ему необходимо было обсудить некоторые вопросы с митрополитом Самуилом и должным образом подготовиться к приезду ее Высочества.

29 января, в окружении блестящей свиты под не умолкающий грохот орудий и звон колоколов русская императрица прибыла в Киев. Встречать Екатерину съехались многочисленная польская и местная знать, а так же множество иностранцев. Сюда же ожидали и приезда короля Станислава Августа. Польша и Россия встречались в этом месте уже не в первый раз, но впервые с таким очевидным и бесспорным превосходством последней. Преосвященному Виктору этот момент казался чрезвычайно благоприятным для разрешения давнего, мучительно-болезненного вопроса положения православных в Речи Посполитой.

Болезнь митрополита Самуила, приковавшая его к постели, предоставила владыке Виктору, как заместителю последнего, видное место в приеме императрицы. Преосвященный Виктор в сопровождении митрополитов Грузинского и Лакедемонского, проживавших в Киеве, в окружении многочисленного духовенства, встречал императрицу с крестом при ее въезде в город, у Свято-Троицких ворот Киево-Печерской Лавры и, несмотря на сильный мороз, по укоренившейся традиции, сказал краткую приветственную речь.

На следующий день, утром, он, как глава киевского духовенства, был представлен Екатерине II. В тот же день Преосвященный был приглашен к высочайшему обеду и занимал место за столом по правую руку от императрицы. 31 января он опять имел случай видеться с Екатериной, встретив ее в Софийском соборе, куда она приехала поклониться святыням. Из собора императрица зашла навестить больного митрополита, а затем в митрополичьей домовой церкви отстояла литургию, которую совершил все тот же Преосвященный Виктор(103). Однако, несмотря на такую приближенность Преосвященного к «Ее Высочеству» решения волновавшего его вопроса пока не предвиделось.

Все ждали встречи Екатерины с польским королем, которая должна была состояться по решению сторон не в Киеве, а в приднепровском местечке Каневе. Туда государыня прибыла со своей свитой 25 апреля. В тот же день король был приглашен к ней на обед, а вечером угощал у себя ужином российских вельмож.

Вопреки всем ожиданиям, эта встреча не имела никаких существенных результатов. Обе стороны, заинтересованные свиданием двух монархов, остались недовольны. Преосвященный Виктор был разочарован также как и после поездки в Варшаву. Он и здесь ничего не добился для своего дела, а меж тем, был связан обязательством принести присягу. Присутствовавший на встрече Екатерины со Станиславом Августом граф Штакельберг известил Преосвященного Виктора о соизволении императрицы на принесение им присяги королю, назначенное Станиславом на 4 мая в местечке Тульчине, куда тот предполагал заехать по пути в Варшаву(104).

Так польской стороне не удалось на фоне Каневской встречи устроить из присяги Преосвященного Виктора унизительного для русской стороны акта. Екатерина, еще раз демонстрируя очевидное превосходство Российской державы перед Речью Посполитой, не удостоила польского короля должным вниманием.

Опечаленный неудачами король и измученный ожиданиями владыка Виктор съехались в Тульчине. Там 7 мая православный архиерей Виктор (Садковский) принес присягу на верность польскому королю и Речи Посполитой(105), но совершенно не такую, какую надеялась услышать польская сторона.

В ней практически не было дано никаких религиозных обязательств(106). Сам текст присяги, составленный одним из лучших российских дипломатов, графом А.А. Безбородко(107), просмотренный Киевским митрополитом и самим Преосвященным Виктором, – с редакционной стороны был безупречен и обходил все, что могло быть оскорбительным для отходившего в чужое подданство русского архиерея(108). Во время принесения присяги, Преосвященный Виктор сказал замечательную речь, в которой, защищая свое задетое патриотическое чувство, тонко напоминал о шаткости политического положения Речи Посполитой и слабости самого короля: «Едва могу выразить, сколь счастлив, став членом тела, которому ты, государь, служишь главой: все, что бы ни случилось со мною, будет чувствовать и мой неусыпный в своем попечении государь. Пусть я буду ногой, пусть буду стопой, пусть даже пальцем ноги, но все, что бы ни потерпел тот член, отзовется болезненно и в священной главе. Тебе, государь, не безызвестно, а мне не место много говорить – о том, в каком положении находится здесь вера наша и после недавно заключенных договоров... На твой справедливый суд отдаю, сколь это должно беспокоить всякого тем более епископа... И как, счастливым себя почитаю и радуюсь, нисколько не сомневаясь, что ты будешь защищать меня, как члена своего тела»(109).

К вопросу об изучении истории Православной Церкви на белорусских землях



Глава 2. Архипастырские труды    

Глава 3. Первый минский архиепископ    

Заключение

Примечания

1.    Тальберг Н.Д. История Русской Церкви. Репр. воспр. изд. 1959 г. (Джорданвиль). – М.: изд. Сретенского м-ря, 1997. – С. 651.
   
2.    Зноско Константин, прот. Исторический очерк церковной унии. – М.: Отдел по благотворительности Московского патриархата «Мартис», 1993. – С. 189.
   
3.    Базилиане (василиане) – католический монашеский орден византийского обряда, назван по имени святителя Василия Великого (IV в.). Основан в 1579 г. папой Григорием XIII на основе греко-католических монастырей в Италии с центром в монастыре Гроттаферрата в окрестностях Рима. В 1617 г. деятельность базилиан распространилась на Украину, Белоруссию и Литву входившие в состав Речи Посполитой. Целью ордена является прозелитская деятельность среди православных и распространение унии.
   
4.    Зноско Константин, прот. Указ. соч. – С. 190.
   
5.    Тальберг Н.Д. Указ. соч. – С. 651.
   
6.    Рункевич С. История Минской архиепископии (1793-1832 гг.). С подробным описанием хода воссоединения западнорусских униатов с Православною Церковью в 1794-1796 гг. – СПб.: тип. А. Катанского, 1893. – С. 60.
   
7.    Там же.
   
8.    Коялович М.О. История воссоединения западнорусских униатов старых времен (до 1800 г.). – Мн.: изд. «Лучи Софии», 1999. – С. 75.
   
9.    Келтуяла В. История русской литературы от половины XIII в. до конца XVII в. – СПб.: тип. М.М. Стасюлевича, 1911. – Т. 2. – С. 753.
   
10.    Линчевский М. Педагогия древних братских школ и преимущественно древней киевской академии // Труды киевской духовной академии. – 1870. – №3. – С. 50-55.
   
11.    Там же. – С. 535.
   
12.    Георгий (в миру Григорий Осипович Конисский), святитель (1717 – 1775) – выдающийся архипастырь, богослов, проповедник, поэт, педагог. Родился в дворянской семье в г. Нежине Черниговской губ. Образование получил в Киевской дух. академ. В 1744 г. пострижен в монашество, в 1745 г. рукоположен в иеромонаха. Преподавал в Киевской дух. академ. пиитику, богословие и философию, с 1747 г. префект, а с 1752 г. – ректор академии (в сане архимандрита). В 1755 г. хиротонисан во епископа Могилевского, с 1772 г. стал именоваться епископом Могилевским, Мстиславским и Оршанским, с 1783 г. архиепископ и член Святейшего Синода. Известен как бесстрашный защитник Православия в Речи Посполитой и борец с унией. Как литературный деятель, святитель Георгий известен своей драмой о мертвых, интермедиями, стихотворениями и надписями. Издание сочинений Конисского в 1835 г. (с биографическим очерком) послужило Пушкину поводом дать отзыв о его сочинениях. Из печатных его трудов можно назвать: «Права и вольности жителей, греко-восточную веру исповедующих в Польше и Литве» (1767); «Исторические известия о епархии Могилевской» (1775); «О должностях пресвитеров приходских. Руководство приходскому духовенству» (1776); «Записки о том, что в России до конца XVII столетия не было никакой унии с Римской Церковью» («Чтения в Обществе истории и древностей российских», 1847. – №8); «О воскресении мертвых. Трагедия. Интермедии» («Древняя и новая Россия», 1878. Ч. 3); «Слова и речи» (Могилев, 1892). Церковная память святителя Георгия совершается в 3-ю Неделю по Пятидесятнице в Соборе Белорусских святых.

13.    Максимович М.А. Собрание сочинений. – 1876. – Т. 1. – С. 529.
   
14.    Аскоченский В. Киев с древнейшим его училищем академиею. – Киев, 1856. Ч. 2. – С. 176; Буглаков Михаил, свящ. Преосвященный Георгий Конисский, архиепископ Могилевский. – Мн.: «Виноград», 2000. – С. 71-75.
   
15.    Феофан (Прокопович), архиепископ (1681 – 1736) – знаменитый проповедник и церковный деятель. Род. в Киеве в купеческой семье; образование получил в Киево-Могилянской академии; по окончании курса уехал в Рим, где, чтобы поступить в прославленную тогда иезуитскую коллегию св. Афанасия, должен был принять католичество. Закончив в 1704 г. образование вернулся в Киев. Приняв православие, стал преподавать в академии сначала пиитику, потом риторику, философию и, наконец, богословие, и по всем этим предметам составил руководства. Феофан был заклятым противником всего католического в науке и жизни и поклонником новой европейской науки, созданной Бэконом и Декартом. Благодаря своим способностям был замечен императором Петром I и вызван в Петербург. В 1718 г. хиротонисан на епископскую кафедру в Псков и с этого времени становится ближайшим помощником Петра I в делах духовного управления. Им составлен «Духовный регламент» (1720), написаны предисловие к Морскому уставу (1719) и «Слово похвальное о флоте российском», краткое руководство для проповедников, «Объявление» о монашестве (1724), трактат о патриаршестве, «Первое учение отроком», рассуждения о браках с иноверцами, о крещении, о расколе, подробный комментарий к «Уставу о престолонаследии», – под заглавием: «Правда воли монаршей во определении наследника державы своей» и мн. др. С 1720 г. – архиепископ Новгородский.
   
16.    Аскоченский В. Указ. соч. – С. 174.
   
17.    Там же. – С. 177.
   
18.    Линчевский М. Указ. соч. – С. 548.
   
19.    Там же. – С. 578.
   
20.    Буглаков Михаил, свящ. Указ. соч. – С. 101.
   
21.    Киприанович Г.Я. Исторический очерк православия, католичества и унии в Белоруссии и Литве с древнейшего до настоящего времени. – Вильно: тип. И. Блюмовича, 1895. – С. 11.
   
22.    Там же. – С. 109.
   
23.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 62.
   
24.    Буглаков Михаил, свящ. Указ. соч. – С. 125.
   
25.    Там же. – С. 125.
   
26.    Чистович И. Указ. соч. – С. 269.
   
27.    Буглаков Михаил, свящ. Указ. соч. – С. 125.
   
28.    Чистович И. Указ. соч. – С. 269.
   
29.    Вержболович М.И. Первый период существования Минской Духовной Семинарии (1785-1817 гг.) // Минские Епархиальные Ведомости. – 1892. – №22. – С. 644.
   
30.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 62.
   
31.    Письма к разным лицам Преосвященного Виктора Садковского. – I, II.
   
32.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 63.
   
33.    Там же. – С. 64.
   
34.    Письма к разным лицам Преосвященного Виктора Садковского. – III.
   
35.    Штакельберг Отто Магнус, граф (1736 – 1800) – русский посланник при испанском и польском дворах. В 1772 г. вместе с прусским послом представил варшавскому правительству объявление о разделе, затем руководил переговорами о нем, добился утверждения относившегося к нему договора и помог королю против оппозиции, во главе которой стояли Браницкий и Чарторыйский. Именно он поставил короля в полную зависимость от России, чем навлек на себя ненависть поляков. Впоследствии очень много содействовал сближению России с Германской империей, за что Иосиф II пожаловал его имперским графством (1775). Разошедшись с кн. Г.А. Потемкиным, который находил, что в Варшаве он принес России мало пользы, Штакельберг в 1790 г. был отозван из Варшавы, служил по разным дипломатическим поручениям, а при вступлении на престол Павла I подал в отставку.
   
36.    Филарет (Гумилевский) архиеп. Обзор русской духовной литературы. – СПб., 1884. – Ч. 2. – С. 388.
   
37.    Орловский Петр, прот. Указ. соч. – 1892. – №7. – С. 22.
   
38.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 66.
   
39.    Орловский Петр, прот. Указ. соч. – С. 22-23.
   
40.    Служебный путь Преосвященного Виктора Садковского, первого Минского архиепископа. Материалы для истории Минской епархии / С.Г. Рункевич // Минские Епархиальные Ведомости. – 1894. – №21. – С. 578.
   
41.    Там же. – №21. – С. 581.
   
42.    Там же.
   
43.    Там же. – №22. – С. 621.
   
44.    Там же. – №21. – С. 582.
   
45.    Там же. – №22. – С. 622.
   
46.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 68-69.
   
47.    Самуил (в миру Симеон Григорьевич Миславский), митрополит (1731 – 1796) – выдающийся иерарх, духовный писатель, проповедник, лингвист. Сын священника, образование получил в Киевской дух. академ. В 1754 г. пострижен в монашество, в 1756 г. рукоположен в иеромонаха. В Киевской академ. был сначала преподавателем, потом ректором. В 1768 г. хиротонисан в епископа Белгородского и Обоянского. С 1771 по 1783 гг. занимал Крутицкую, Московскую, Ростовскую кафедры, с 1783 г. – митрополит Киевский и Галицкий. Его труды: «Учитель веры: догматы православной веры» на латинском и русском яз. (Киев, 1760); «Латинская грамматика» (Киев, 1765); «Начальные трактаты богословских лекций Феофана Прокоповича» (изд. в Кенигсберге и Москве, 1773-1776); «Историческое описание Киевской лавры» (Киев, 1799, 1801, 1804), «Увещательное поучение новому викарию епископу Виктору» (М., 1786). Кроме того, во множестве изданы его проповеди – слова и речи.
   
48.    Служебный путь Преосвященного Виктора Садковского… – 1894. – №22. – С. 623.
   
49.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 70.
   
50.    Там же. – С. 70.
   
51.    Там же. – С. 70-71.
   
52.    Коадъютор – помощник епископа, призванный при исключительных обстоятельствах заменять его. Эта должность распространена в католической церкви, откуда и была заимствована православными Речи Посполитой.
   
53.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 71.
   
54.    Беднов А.В. Православная церковь в Польше и Литве. – Минск: изд. «Лучи Софии», 2002. – С. 357-358.
   
55.    Вержболович М.И. Указ. соч. – №22. – С. 645.
   
56.    Служебный путь Преосвященного Виктора Садковского… – 1894. – №22. – С. 623-624.
   
57.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 72.
   
58.    Там же. – С. 73.
   
59.    Служебный путь Преосвященного Виктора Садковского… – 1894. – №23. – С. 670.
   
60.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 75.
   
61.    Вержболович М.И. Указ. соч. – №22. – С. 645.
   
62.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 76.
   
63.    Коялович М.О. Указ. соч. – С. 276.
   
64.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 77.
   
65.    Вержболович М.И. Указ. соч. – №22. – С. 646.
   
66.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 78.
   
67.    Вержболович М.И. Указ. соч. – №22. – С. 647.
   
68.    Орловский Петр, прот. Указ. соч. – С. 25.
   
69.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 78.
   
70.    Коялович М.О. Указ. соч. – С. 281.
   
71.    Коялович М.О. Указ. соч. – С. 275.
   
72.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 78.
   
73.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 82.
   
74.    Официал (officiales) – должностное лицо в католической церкви, которое по поручению и под руководством епархиального епископа отправляет в первой инстанции функции церковно-судебной власти в епархии, при содействии официалата (консистории, коллегии каноников).
   
75.    Орловский Петр, прот. Указ. соч. – С. 26.
   
76.    Там же. – С. 26.
   
77.    Там же. – С. 28.
   
78.    Коялович М.О. Указ. соч. – С. 281.
   
79.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 84.
   
80.    Коялович М.О. Указ. соч. – С. 279.
   
81.    Орловский Петр, прот. Указ. соч. – С. 28.
   
82.    Письма к разным лицам Преосвященного Виктора Садковского. – VII, VIII.
   
83.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 84-85.
   
84.    Письма к разным лицам Преосвященного Виктора Садковского. – IX.
   
85.    Коялович М.О. Указ. соч. – С. 282.
   
86.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 85.
   
87.    Там же. – С. 83.
   
88.    Там же. – С. 83.
   
89.    Коялович М.О. Указ. соч. – С. 288.
   
90.    Письма к разным лицам Преосвященного Виктора Садковского. – XXII.
   
91.    Коялович М.О. Указ. соч. – С. 287.
   
92.    Вержболович М.И. Указ. соч. – №22. – С. 647-648.
   
93.    Коялович М.О. Указ. соч. – С. 292.
   
94.    Там же.
   
95.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 89.
   
96.    Там же. – С. 89.
   
97.    Там же. – С. 91.
   
98.    Коялович М.О. Указ. соч. – С. 295.
   
99.    Беднов А.В. Указ. соч. – С. 359.
   
100.    Коялович М.О. Указ. соч. – С. 297.
   
101.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 90.
   
102.    Там же. – С. 91.
   
103.    Там же. – С. 94.
   
104.    Там же. – С. 96.
   
105.    Л-в. П., свящ. Виктор, епископ Переяславский // Киевские Епархиальные Ведомости. – 1861. – №1. – С. 86.
   
106.    Коялович М.О. Указ. соч. – С. 304.
   
107.    Безбородко Александр Андреевич, князь (1746 – 1799) – государственный деятель. Образование получил в доме своих родителей, затем в Киевской академии. С 1765 г. правитель канцелярии Малороссийского генерал-губернатора гр. П.А. Румянцева-Задунайского. В 1767 г. определен членом Малороссийского генерального суда. В 1767 г., с началом войны с Турцией, оставил гражданскую службу и поступил в военную. Начальствовал над полками: Нежинским, Лубенским, Миргородским и компанейским. С назначением П.А. Румянцева главнокомандующим 2-й армии, Безбородко перешел в его армию и находился при нем неотлучно в сражениях, управлял делами генерала-фельдмаршала и исполнял разные тайные поручения. С 1775 г. в звании полковника служил при императрице для принятия прошений, поступающих на высочайшее имя. В 1779 г. произведен в бригадиры и награжден деревнями в Белоруссии за участие в окончании дел Турцией. Принимал участие в важнейших политических делах второй половины царствования Екатерины II: в заключении морской декларации 1780 г. и в ряде др. трактатов о морском нейтралитете (1780-83), оборонительных союзных договоров России с Австрией и Пруссией (1792) и с Великобританией (1794), в 3-м разделе Речи Посполитой (1795) и др. Пользовался неограниченной доверенностью императрицы, был даже влиятельнее вице-канцлера графа Остермана. Дослужился при Екатерине II до чина действительного тайного советника, имел много наград, возведен в графское достоинство. При императоре Павле I в 1797 г. Безбородко объявлен канцлером и возведен в княжеское Российской империи достоинство.
   
108.    Рункевич С. Указ. соч. – С. 98.
   
109.    Л-в. П., свящ. Виктор, епископ Переяславский. – С. 87-89.