21.03.2018

Предлагаем познакомиться с книгой воспоминаний известного белорусского политического и общественного деятеля конца ХIХ – начала ХХ веков, фундатора строительства костёла Св. Симона и Елены в Минске Эдварда Войниловича (13.10.1847 – 16.06.1928).

Напомним, что в конце сентября 2017 года в Слуцке проходила международная научно-практическая конференция «Беларусь, Случчина и Эдвард Войнилович», посвящённая 170-летию со дня рождения знаменитого земляка.

Сокращённый перевод с польского языка издания 1931 года (E. Woyniłłowicz, «Wspomnienia 1847–1928», Wilno 1931) был сделан Комитетом святой памяти Эдварда Войниловича. Книга предназначена всем, кто интересуется историей Беларуси на переломе ХIХ и ХХ веков.

Издание, предисловие и все необходимые материалы обеспечил Януш Ивашкевич средствами комитета святой памяти Эдварда Войниловича. Книга была выпущена в Издательстве Минской римско-католической парафии св. Симона и Елены в 2007 году и содержит 380 страниц. Редактор и составитель – ксёндз-магистр Владислав Завальнюк.

Книгу можно скачать в формате PDF или ознакомиться на сайте pawet.net.

ПРЕДИСЛОВИЕ

«Если наследие предков не растрачено, если в момент возрождения Польша имела право и возможность добиваться его на восточных окраинах, было заслугой людей той школы, выдающимся представителем которой был светлой памяти Эдвард Войнилович».

Этими словами, произнесёнными над гробом с. п. Войниловича, один из его ближайших соратников Роман Скирмунт точно охарактеризовал огромные заслуги умершего, который всю свою долгую трудовую жизнь посвятил созданию окраинного землячества (Кресов) и этим самым способствовал укреплению и поднятию уровня жизни восточных окраин.

Эдвард Войнилович родился 13 октября 1847 г. в деревне Слепянка под Минском в имении родителей его матери Эдварда и Михалины Монюшко – Ваньковичей, в зажиточной шляхетской семье. Родители Эдварда, Адам Войнилович и Анна Ванькович, проживали на Случчине в родовом имении Савичи.

Род Войниловичей не был дворянским, но принадлежал к зажиточной шляхте. Он был одним из тех немногих, которые наряду с Рейтанами смогли удержать родовые владения более трёх столетий, не подвергшись влиянию Радзивиллов, очень сильному в те времена в Новогрудском воеводстве.

Войниловичи сумели сохранить свою независимость, были друзьями Радзивиллов, но никогда – их слугами.

«Род наш, – пишет Войнилович в своём завещании, – ни перед кем шапки не снимал. Когда почти вся шляхта былого Новогрудского воеводства копила свои богатства из крошек с радзивилловского стола и из заложников вышла в хозяева, мы ни единой пяди земли от них не взяли. Во всем обширном округе Савичи, пожалуй, единственное имение – не послерадзивилловское.

Войниловичи не пришли ни с Востока, ни с Запада – они коренные, местные, кость от кости, кровь от крови того народа, который когда-то хоронил своих предков в этих курганах (сегодня – на сельских кладбищах) и родную белорусскую землю сохой пашет».

Не добиваясь сенаторских кресел в течение многих столетий, Войниловичи занимали более скромные должности подкомориев (судья по спорам о границах имений. – В.Х.), хорунжих (знаменоносцев), а после разделов – должности маршалков шляхты Слуцкого уезда. В этой семье глубоко укоренилась традиция общественного служения, деятельности. Дед и дядя Эдварда были маршалками слуцкой шляхты и пользовались общим признанием; отец долгие годы был граничным судьёй. От матери, из рода Монюшко, Эдвард унаследовал горячую любовь к Родине и огромное чувство самопожертвования на благо служения обществу. Достаточно вспомнить, что два брата его бабушки, Игнатий и Доминик Монюшко, на свои средства сформировали 3-й кавалерийский полк во время нашествия Наполеона на Москву. Доминик Монюшко был выдающейся прогрессивной личностью, стремился законным путём справедливо урегулировать крестьянский земельный вопрос. Подтверждением этому было отчуждение части земель Потечола и Радковщины на общественные цели.

В таких семейных традициях – труде, общественной деятельности и преданности Родине рос Эдвард Войнилович. Ему было всего несколько лет, когда над Краем пронеслась буря январского восстания. Вся его молодость проходила в период жесточайшего притеснения и преследования на окраинных землях. Он был свидетелем необоснованных репрессий в так называемом «Западном Крае». Для Литвы январское восстание имело тяжёлые последствия. Бесспорно одно, что она пострадала значительно больше, чем окраинные пограничные земли, Конгресувки (Царство Польское, польск. Królestwo Polskie, также Конгрессовая Польша или Конгрессовка, от польск. Krolestwo Kongresowe, Kongresowka. – В.Х.).

Как следствие, сложилось очень распространённое среди населения Литвы и Беларуси мнение о том, что вовлечение этих земель в участие в восстании 1863 г. было огромной ошибкой. Отсюда и недоверие ко всем политическим начинаниям, поступающим из Варшавы, которое характеризовало многих деятелей Края. Среди них был и Войнилович.

Технолог по образованию, 27-летний Войнилович после смерти отца в 1874 г. вступает во владение родовыми имениями Савичи и Пузово. С этого времени он связал свою судьбу с землёй, став одновременно активным участником общественной деятельности во многих её сферах. К общественной деятельности Эдвард приобщился ещё при жизни отца, участвуя в компромиссных судах, одновременно осуществляя попечительство над осиротевшими семьями соседей. Все свои общественные обязанности исполнял с такой добросовестностью, точностью, беспристрастностью, способностью идти на компромиссы, что снискал доверие окружающих.

Вскоре стало очевидным, что не было ни одного мирного решения вопроса, ни одного семейного разбирательства на Случчине, которые проходили бы без участия Войниловича. Он начал заниматься вопросами попечительства. Выполняя эту тяжелейшую и отнимающую много драгоценного времени функцию, Эдвард приобрёл уже в молодые годы богатейший житейский опыт и был осведомлён в семейных и имущественных вопросах своих земляков.

Благодаря этой работе он укрепил свой трезвый, ясный взгляд и суждения, которые позволили ему ориентироваться в сложных и запутанных ситуациях, всегда находя простое практическое решение.

К сожалению, эта сторона деятельности Эдварда Войниловича не нашла достаточного отражения в воспоминаниях и ограничена только некоторыми эпизодами. Другой выдающийся и заслуженный деятель Южных Кресов (Понятие «Кресов» появилось в середине XIX в. в произведениях польского поэта Винцентия Поля, в частности в поэме «Мохорт», в которой описываются события незадолго после «уманской резни», на пограничье Польского королевства и Крымского ханства. Слово «Кресы» укоренилось в польской литературе и публицистике как определение территорий восточнее Вильно и Львова, которые до конца XVIII в. принадлежали Речи Посполитой. – В.Х.), весьма почитаемый, известный биограф Тадэуш Боровский жил в своё удовольствие и не упустил возможности подробно описать всю свою общественную деятельность. Эдвард же, из чувства врождённой скромности и большой требовательности к себе, обошёл молчанием данный период своей жизни.

Не отразил он и свою очень важную и почётную деятельность в деле спасения находящихся под угрозой разорения хозяйств уезда. В силу запрета приобретения недвижимости поляками их имения должны были перейти в руки россиян. Это вело к сокращению польских владений в отнятых губерниях. К таким людям он спешил охотно и с доброжелательным советом, часто и с материальной помощью, позволяющей попавшим в беду решить подчас сложные вопросы. Такими действиями он способствовал сохранению отечественных земель.

В 1876 г. перед Войниловичем открылось ещё более обширное поле деятельности, ставшее доминирующим в его жизни – он стал членом Минского Земельного Товарищества (Аграрного общества). Благодаря усиленной и продолжительной работе соотечественников, в первую очередь с. п. Эдварда Войниловича, Минское Земельное Товарищество, которое должно было служить целям русификации, служило местному населению, объединяя в своём составе несколько сотен землевладельцев из отнятых губерний. Оно было школой общественной жизни и совершенствования ведения сельского хозяйства. Место за председательским столом «обмундированные и омедаленные» российские чиновники стали уступать местным землепашцам с загорелыми, обветренными, приятными лицами.

После закрытия в 1862 г. Сельскохозяйственного Товарищества в Варшаве Минское Земельное Товарищество было первым и продолжительное время единственным. И не удивительно, что его совещания в Крае, лишённом в 80–90-е гг. всякой общественной жизни, вызывали и пробуждали всеобщий интерес. На эти совещания съезжались из самых отдалённых мест не только этнической Литвы, но и из Конгресувки. И в этом вся заслуга только Эдварда Войниловича, который с момента вступления в Товарищество, не покладая рук трудился над его развитием. О своей работе в Товариществе Эдвард довольно подробно пишет в своих воспоминаниях, и к ним я отсылаю читателя. Благодаря стараниям Войниловича началось бурное развитие в области сельского хозяйства, которое выдвинуло Минское Товарищество на первое место среди сельскохозяйственных Товариществ государства, так как объединяло до 1905 г. все наиболее крепкие личные хозяйства в литовско-белорусских губерниях.

Собрания проводились четыре раза в год и привлекали массу землевладельцев. Магазины и улицы были полны землепашцев с загорелыми, обветренными лицами. Слышна была колоритная, характерная для разных местностей, разговорная речь.

Большой зал Товарищества шумел, как пчелиный улей. Среди однотипных представителей Товарищества эффектно выделялось красивое лицо Председателя с великолепными усами и красивыми, умными глазами, как будто сошедшего со старинного портрета XVII столетия, недоставало только делии (плаща, подбитого мехом) или кунтуша. Среди собравшихся он производил впечатление гетмана или воеводы, руководящего собранием «господ-братьев». Действительно, Эдвард был предводителем собрания, которое безоговорочно признавало его руководство.

Коммуникабельность, способность моментально ориентироваться в различных профессиональных и общественных обстоятельствах, огромный жизненный опыт, знание действительности, лояльность по отношению к оппонентам позволяли ему умело, со знанием дела руководить собраниями, обходить в спорных вопросах острые углы и опасные рифы, которые могли принести вред Товариществу.

Эдвард Войнилович умел остудить пыл слишком горячих голов (которых в таких многолюдных собраниях было всегда достаточно), претворять в жизнь проекты, которые считал целесообразными и приносящими пользу.

Сельскохозяйственно-промышленная выставка, открытая в 1901 г. в связи с 25-летием Земельного Товарищества, была воплощением идей, триумфом деятельности Войниловича, который смог порадоваться плодами своего труда и труда всего землячества. Выставка была смотром сил и достижений Северо-Западного Края. Она дала возможность многочисленным гостям восхищаться жизнеспособностью и всей структурой общественной жизни Минщины.

Для местного населения выставка была поощрением и стимулом к дальнейшей работе, смыслом и возможностью продолжать борьбу за своё землевладение. В этом впечатляющем творении, каким стала Минская выставка, огромная заслуга по её организации и главная роль принадлежали Эдварду Войниловичу. Все понимали, что без его самоотверженного творческого труда не были бы достигнуты такие результаты, и поэтому личность достопочтимого Председателя вызывала среди прибывших на выставку многочисленных соотечественников вполне понятную заинтересованность и была предметом искреннего, без лести, восхищения и признания.

Многие годы, более 35 лет, Войнилович был почётным судьёй Слуцкого уезда. Эту должность он очень ценил и не пропустил ни одного судебного заседания без уважительной причины. Не являясь профессиональным юристом, он основательно изучил право и выработал в себе чувство ответственности, которое сопутствовало ему всю жизнь. Его заслуги в этой области отметил и оценил Новогрудский окружной суд возрождённой Речи Посполитой, избрав его Почётным судьёй.

Войнилович был долгое время Председателем Благотворительного Товарищества в Слуцке, щедро обеспечивая существующий при нём интернат, в котором несколько десятков малоимущих молодых людей, в основном из обедневшей шляхты и крестьян, получали бесплатно или за очень незначительную плату кров и пропитание. Во многом он содействовал открытию в Слуцке средней торговой школы. На свои средства (около 300 тысяч рублей) Эдвард Войнилович построил чудесный храм в г. Минске, дав имя святого Симона и святой Елены, в память о своих умерших детях. Этот храм – не только свидетельство щедрости мецената, но и его высокой эстетической культуры, благодаря которой из множества различных проектов он выбрал прекрасную разработку архитектора Пайздерского. Выбирая проект в Романском стиле, он, возможно, хотел подчеркнуть крепкую взаимосвязь культуры своего края с культурой Запада.

В семейной жизни Войниловича преследовали несчастья, одно за другим обрушивались на него тяжёлые испытания. В 1897 г. умирает единственный 12-летний сын, последняя ветвь старинного и заслуженного рода. Подняться несчастному отцу после такого страшного удара помогла великая и крепкая вера в Бога, которая позволила ему перенести это несчастье. «Божья десница, – пишет он в своём завещании, – зависла надо мной, остался я, как звено, оторванное от цепи, но десница Божья и подняла меня. Господь дал мне силы, и я не упал. Господь сохранил мне мою дочь, достоинства характера и мышления которой были для меня явным знамением Божьего милосердия над моей головой, это не позволяло мне пасть под тяжестью апатии и сомнений». Спустя несколько лет, на семью Войниловичей обрушивается новое несчастье. В 1903 г. умирает 19-летняя любимая дочь, дитя его духа. Преодолевая тяжесть этого страшного удара, он пишет, подобно библейскому Иову, следующие, полные смирения и подчинения Божьей воле слова: «Великий, Всесильный и Могучий Господь Бог, сильная Его десница разделяет удары по своему усмотрению, а затем движет человеком, чтобы он терпеливо нёс их и не упал, но выдержал до конца, пока не восторжествует справедливость Господня. С когда-то сильного дерева моего рода опадала ветвь за ветвью, пока не остался один я, как ствол, приговорённый к вымиранию, как громом поражённый, которого уже ни одна весна не сможет возродить – ТАК ХОТЕЛ БОГ».

После 1905 г., с введением в России Конституционного строя, перед Войниловичем открылись новые, более широкие горизонты деятельности. Он был избран членом Государственного Совета от Минской губернии. Среди довольно значительного количества выдающихся личностей в представительстве Госсовета он выгодно выделяется благодаря своей эрудиции, коммуникабельности, спокойному, доброму характеру. Затем избирается Председателем Общества поляков из Литвы и России и руководителем Объединённых Сообществ Польского Королевства, Литвы и России во время их общих заседаний и выступлений.

В Госсовете он занимает высокое положение члена финансовой комиссии, особенно важной в связи с выдвижением на первый план I Государственной Думой аграрного вопроса. Его рефераты и выступления, касающиеся этого вопроса, обращают на себя внимание и его признают одним из немногих компетентных специалистов в этом вопросе. С его мнением считаются такие выдающиеся представители государства, как Столыпин, Дурново, Витте, вначале не доверяющие ему и вообще враждебно относящиеся к новому лицу, избранному в Госсовет. Эдвард Войнилович обладает основательным знанием вопросов и тем обсуждения, особым, присущим ему, даром практицизма в решении различных вопросов и выборе нужного и прямого пути решения в отдельно взятой ситуации. Эти качества стали основанием для назначения его вице-премьером Министерства Сельского Хозяйства России, которое Столыпин намеревался создать после упразднения I Государственной Думы. В период работы в государственных комиссиях он всегда стремился к практической деятельности и приобрёл огромный опыт и знание государственной политики, стал настоящим государственным деятелем. В Госсовете познакомился с элитой российского общества, снискал уважение, признание. Был дружен с некоторыми выдающимися личностями.

С момента введения в Минской губернии Столыпинских Земств Войнилович был избран советником Губернского Земства от Слуцкого уезда и стал принимать активное участие в работе этого реформированного земского самоуправления. Но об этой плодотворной работе в своих мемуарах он вспоминает только мимолётно, в то время как на самом деле, небольшая группа, благодаря участию в ней таких выдающихся личностей, как Эдвард Войнилович, Роман Скирмунт, Михаил Ястржембский имела очень большое влияние и авторитет. Советники из крестьян, вопреки насаждению православным духовенством и государственной администрацией антипольских настроений и национализма, в большинстве случаев шли за установками и советами Войниловича, которому очень доверяли, ибо его отношение к земледельцам было всегда искренним и доброжелательным. Эдвард Войнилович считал их своими друзьями, заботился о них, как мог, помогал, вникал в их нужды, интересовался их жизнью и любил с ними общаться, беседовать.

Гром мировой войны, остановка нормального хода хозяйственной деятельности, немецкая оккупация в некоторой степени ослабили деятельность Минского Сельскохозяйственного Товарищества и выдвинули новые задачи и требования, которые Товарищество не в состоянии было решить. И Войнилович создаёт Союз (Сообщество) Минских крестьян, становится во главе его и предъявляет военным властям требование защитить имущество сельчан, бессмысленно уничтожаемое разного рода реквизициями. В меру своих сил и возможностей он старался оказывать помощь жителям, переселяемым с оккупированных территорий или застрявших в районе военных действий. Имение Савичи, расположенное на пути из Барановичей в Бобруйск, постоянно подвергалось наплыву беженцев, которые без особой необходимости и нужды производили огромные разрушения в хозяйствах.

Но ещё более трагические события пережил Войнилович в Савичах в связи с Октябрьским восстанием, когда все имения были захвачены т. н. Комитетами, состоящими из представителей соседних деревень. По мере развала фронта то одно, то другое имение становилось жертвой погромов, совершаемых дезертирами при содействии и участии местных жителей. Жертвой такого погрома 19–21 февраля 1918 г. стало и имение Савичи. Варварски было разграблено и уничтожено культурное наследие, собираемое по крохам, начиная с XVII столетия семьёй Войниловичей. Большое количество ценных полотен и исторических экспонатов, имеющих огромную ценность, прекрасной работы гданьские шкафы, разного рода шкатулки, собрание семейных портретов, библиотека, содержащая более 5000 томов, и гордость рода Войниловичей – огромный, приведённый в идеальный порядок, семейный архив.

В течение нескольких дней расхищения и погрома имения Войнилович скрывался из-за попыток посягательства на его жизнь. Оккупация Минска немецкими войсками положила конец этой неразберихе и гонениям. Но во время оккупации Войнилович защищал от немцев погромщиков, спасая их от смерти. Он считал, что это его соседи, соотечественники. Никакому давлению с одной и с другой сторон не поддавался, ничью сторону не принимал, невзирая на переменный успех воюющих сторон. Он не верил в победу немцев, предполагая, что они потерпят поражение в России, и что Россия первая выйдет из Коалиции. Уход немцев из Беларуси заставил Войниловича, как и все землячество, покинуть родовые гнезда и искать приюта в Варшаве.

После освобождения г. Минска в августе 1919 г. Войнилович возвращается в Савичи, полностью разрушенные. Несколько месяцев он был занят восстановлением хозяйства в имении, одновременно занимаясь общественными и политическими делами. Действительно, надо было обладать железным здоровьем, чтобы в возрасте более 70 лет совершать постоянные поездки в Вильно, Минск и Варшаву, и все это в неимоверно тяжёлых условиях. Из-за разрухи на железной дороге, загруженности войсковыми перевозками, часто приходилось пользоваться конным транспортом, порой преодолевая расстояния до 20 миль. Войнилович не отказывался от любой, нужной для общества, работы, спешил на каждый зов земляков, не опасаясь за своё здоровье и жизнь в период свирепствующих эпидемий. На неудобной телеге совершает утомительную «семимильную» поездку в Слуцк, чтобы на собрании местного сельскохозяйственного товарищества поддержать идею государственного займа.

И вот новый удар для восстанавливаемого хозяйства в Савичах и Пузове: 6 июля 1920 г. Войнилович получает приказ о немедленной эвакуации всего имущества в связи с отступлением польских войск. С небольшой частью уцелевшего имущества, которое удалось сохранить, со слезами провожаемый местными жителями, он оставляет Савичи, на этот раз уже навсегда. Совершает долгий, мучительный путь в Брестскую область в надежде найти там временное пристанище. Вскоре, в связи с наступлением большевистских войск, ему пришлось искать более безопасное место у родственников недалеко от г. Люблин, откуда несчастные беженцы вынуждены были уходить дальше за Вислу. Этот период бед и испытаний Войнилович подробно описывает в своих воспоминаниях. Скитания по чужим углам продолжались вплоть до заключения Рижского договора. Для Войниловича это был удар, который даже такой, закалённый в бедах и страданиях, человек еле смог выдержать.

Речь идёт не столько о его материальных потерях, поскольку все имущество осталось по ту сторону границы, а о моральном крахе, об утере плодов многолетнего кропотливого труда. Это была потеря для многотысячного населения Беларуси, потеря связи с культурой предыдущих поколений. И не удивительно, что все страницы воспоминаний проникнуты большой горечью и болью, которые вызвали несколько острых выступлений в прессе. Резолюция 29 апреля 1921 г. в Совете Минского Сельскохозяйственного Товарищества явилась подобием политического завещания его уважаемого Председателя. Это был тяжёлый обвинительный акт не только против представителей, которые подписывали Рижский договор, Сейма, который его ратифицировал, но и против всего сообщества, санкционировавшее новый передел страны. И вполне оправданно с возмущением подчёркивал, что «при решении судьбы Восточных Земель ни одного представителя этих земель не пригласили, даже не допустили в качестве советника или наблюдателя».

Рижский договор, оставляя вне родины Пузово и Савичи, лишил Войниловича средств существования и обрёк на вечное скитание. Располагая очень незначительными средствами и не желая пользоваться помощью родственников, судьба которых оказалась более счастливой, он остановился в г. Быдгоще, приютившим многих потерпевших крушение в жизни. Войнилович и здесь не прекращал общественной деятельности: организовал опекунство над соотечественниками, волей судьбы оказавшимися в Быдгоще.

Он приводил в порядок свои воспоминания, вёл обширную переписку с товарищами по совместной работе, разбросанным по всей Польше. Волею судьбы Войнилович оказался в роли наблюдателя за развивающимися событиями, человеком, который остро на них реагировал, однако сохранил, несмотря на приближающиеся 80 лет, ясность ума, правильное суждение о вещах и юношескую способность ориентироваться в общественных явлениях, происходящих в возрождённой Речи Посполитой в 1921–1928 гг.

Приходится сожалеть о том, что большие способности, знание и опыт Эдварда Войниловича не были востребованы деятелями Польши на благо общества. Его основательное знакомство с аграрной политикой, сервитутскими (Сервитут – ограниченное право пользования чужой вещью в земельных отношениях. – В.Х.) делами, трудными и запутанными национальными и религиозными вопросами на Восточных землях, выдвигало его кандидатом на роль компетентного, знающего эксперта и советчика во всех начинаниях и планах государственной важности. Но он оказался на обочине, ему не дано было служить Отечеству ни советом, ни богатейшим опытом. Возможно, это последнее и было главным препятствием к привлечению его к политической деятельности. Он принадлежал к иной эпохе, к иному поколению, слишком много в нем было от того мощного дуба, основательно укоренившегося в родной земле и противостоящего проносящимся ураганам; не было в нём ничего от гибкой придорожной вербы, склоняющейся при незначительном дуновении ветра.

Обладая выдержкой, спокойно нёс он свой крест. Тешил себя надеждой, что «хорошая мысль, содеянное добро, даже если не дают своих плодов немедленно – возможно, когда-то принесут их и дадут всходы, как зерна пшеницы в гробницах фараонов. Тогда припомнят тех, которые когда-то были сеятелями…». «Такие обломки судьбы (истории), как в настоящее время и я, обычно гибнут в забвении даже прежде, чем уйдут из жизни (покинут этот мир). Иное время требует и людей иных, и хотя в свои 78 лет ещё вполне способен заниматься общественной деятельностью, совсем не удивляюсь тому, что я оказался на обочине, так как мне трудно было бы пригнуться, приспособиться к существующим настроениям. Я никогда не смог бы изменить прошлым идеалам (Сравн. Ал. Ледницкий, Э. Войнилович, «Świat», 26, 1928 г.). А люди у нас ещё не пришли к убеждению, что, возводя новое здание, бессмысленно сохранять старый фундамент» (Там же).

Одной из черт, характеризующих с. п. Эдварда Войниловича как политического деятеля, был его реализм. Его, как было сказано, не столько интересовали далеко идущие идеи, программы, такие как задания существующей политики и практической жизни. Эти вопросы имели для него намного меньшее значение, чем целенаправленная и всегда приносящая успех тактика. Он был, прежде всего, выдающимся тактиком, и всем его начинаниям в общественной жизни почти всегда сопутствовал успех. Особенно это проявлялось в отношениях с российским правительством. Он хорошо знал психологию русского бюрократа. Не выслуживаясь, снискал себе такое доверие в бюрократической среде, что ему не могли отказать, и он всегда умел осуществлять большинство своих проектов.

К Эдварду Войниловичу вполне можно отнести прекрасные слова Станислава Тарновского: «Владея ситуацией, состоянием действительности лучше, чем кто-либо из современников, знал о том, что как человек является не только духом, но и телом, так и Родина (Отечество) – это не только сама идея, абстракция, чувство, любовь, но она должна тоже иметь своё материальное выражение, материальную жизнь и условия для этой жизни. Знал и понимал, что Родина обязательно должна быть также и материальной и, если кто хочет дойти до того, как должно быть, надо исходить из того, что имеется – вот это, в двух словах, тайна его политики. А её средства – это бесконечный труд вокруг корней дерева: обработать землю, вдохнуть в неё жизнь, очистить от сорняков. Цветы и плоды даст Бог в своё время, если человек сделает все то, что он обязан сделать».

Для двух поколений Войнилович был великим примером и образцом общественного служения и любви к Родине. Для Минщины, даже, больше всего, для литовско-белорусской губернии был тем, чем в своё время для Конгресувки был Андрей Замойский, для Галиции – князь Лев Сапега, Познанского уезда – генерал Хлоповский, Неголевский, Марцинковский, для южных окраин – князь Роман Сангушко, Рейтан и Костюшко – характеры, выкованные из одного ценного металла – гражданского служения Родине, близкие по духу, образу жизни и происхождению. Был, как правильно заметил в посмертных воспоминаниях Ян Лютославский, «походней (факелом), который освещал особым моральным пламенем», гордостью и славой Кресов…

Судьба, так жестоко преследующая Войниловича при жизни, не дала ему возможности почить на Савичском кургане рядом с прахом дорогих его сердцу родителей и детей, о чем всю жизнь мечтал и высказал в своём завещании. Он не претендовал на пышные похороны, а погребение в простом сосновом гробу, доставленном к месту захоронения на одноконном катафалке.

Свою последнюю волю он выразил словами: «Прощаюсь с вами, леса, помнящие прошлые поколения. Прощаюсь с вами, поля, облитые потом моих родителей». Наследника своих владений призывал, чтобы он шёл дорогами, проторёнными им и его предками в меру их сил и способностей. А как жили прежние владельцы этой земли, расскажут местные традиции, расскажут добрые люди, прошумят деревья в Савичском парке, напомнит курган, насыпанный на той земле, где прародители ожидали последнего Суда.

К написанию воспоминаний Войнилович приступил, как сам пишет, уже в довольно зрелом возрасте – после 70 лет, из-за вынужденного безделья во время страшной войны. Свои выводы старался подтвердить документами, которые сумел сохранить в большом количестве. Но, к сожалению, они были уничтожены во время погрома в Савичах 19–21 февраля 1918 г.

Вероятно, была уничтожена и часть дневников, которая потом была вновь восстановлена в городе Быдгоще.

Рукопись состоит из двух частей: воспоминаний, написанных автором в 1917 г., и дневника, который он вёл, начиная со 2 декабря 1918 г. и до времени тяжёлой болезни, приведшей его к кончине. В рукописи 288 пронумерованных стандартных страниц и 364 страницы особого образца (размера), написанных характерным разборчивым почерком. Пояснением к дневнику служат четыре довольно объёмных пакета отзывов, вырезок из газет, систематически собираемых автором во время проживания в Варшаве и городе Быдгоще. По всей видимости, автор придавал им большое значение, так как очень часто ссылался на них в своих воспоминаниях.

Воспоминания с. п. Эдварда Войниловича являются очень ценным историческим материалом, освещающим жизнь губерний после восстания. Приходится сожалеть о том, что автор, одарённый наблюдательностью и исключительным даром повествования, прекрасно зная историю Края, не посвятил описанию среды и того окружения, в котором рос и столько лет трудился, большего количества страниц. Его описания жизни и обычаев общества того времени были бы очень интересными. Но он не сделал этого, так как считал, что политический деятель, каковым он был, должен уделять внимание только делам общественным, а, возможно, из-за врождённого благородства, чтобы, описывая личное, не затронуть кого-либо ненароком. Он ограничился только описанием своей общественной и политической деятельности, но страницы, посвящённые работе в Думе и Государственном аппарате, характеристике российских государственных деятелей, с которыми встречался, описаны ярко и имеют историческую ценность.

В Быдгоще, где Войнилович провёл свои последние годы жизни, он снискал почёт и уважение, являясь патриархом многочисленной, осевшей там колонии. Огромное количество венков и провожающих его в последний путь свидетельствуют о почитании и признании заслуг усопшего.

Комитет по увековечиванию памяти Эдварда Войниловича приступил к изданию воспоминаний, решив в данный момент ограничиться выпуском первого тома, второй том предполагалось издать позднее. Такое решение было принято из-за того, что в первую очередь предстояло осветить деятельность Эдварда Войниловича в период расцвета его общественно-политической деятельности, т. е. в основном на Минщине. Поэтому за конечную точку отсчёта был взят Рижский договор, по которому его отцовское наследие осталось за кордоном, и который положил конец его дальнейшей общественной деятельности. Комитет считает, что события, произошедшие после 1921 г., не улеглись в памяти и будут пригодны для публикации только после того, что покажет дальнейший ход истории.

В пользу такого разделения воспоминаний говорит и то обстоятельство, что 1 мая 1921 г. в Варшаве состоялось последнее совещание Минского Сельскохозяйственного Товарищества. Было прервано существование заслуженной организации, которую, если можно так сказать, создал и развивал Войнилович и руководил ею долгие годы. В качестве дополнения к настоящему изданию воспоминаний прилагается несколько документов, которые удалось собрать, и которые освещают определённые моменты общественной и политической деятельности Эдварда Войниловича. Заслуживает внимания монументальный труд, касающийся православного духовенства на Кресах, выполненный с большим знанием дела, резолюция общего собрания членов Минского Земельного Товарищества на заседании в Варшаве 29 апреля 1921 г., которая стала завещанием заслуженной организации и на основании Рижского договора была вынуждена прекратить своё существование.

Издавая настоящие воспоминания, Комитет старался сохранить особенности языка автора с его архаизмами и историзмами. Внесены только незначительные поправки во избежание слишком выраженных «русизмов».

В конце выражаю особую благодарность П.П. Поровскому, Т. Пониквицкому, Р. Скирмунту и К. Здеховскому, которые с большим желанием и готовностью давали мне ценные указания и помогали в редакционной обработке данного издания.

Януш ИВАШКЕВИЧ

 

Подготовка материала и иллюстраций – Владимир ХВОРОВ