Листая страницы XX века
В свои права вступал морозный зимний вечер. Появившиеся на небе яркие звезды и луна холодным мерцанием освещали наезженный санный путь, тянувшийся от Копыльской улицы в сторону затерявшейся среди сугробов деревни. Немногим более сотни изб стояло, прижавшись к земле, укутанной снежным покровом. Их подслеповатые окошки наблюдали за протоптанными дорожками, выбегавшими навстречу санному следу, как бы приглашая его заглянуть на огонёк. Над печными трубами вился и таял дымок. Морозный воздух наполнялся запахом праздничной крестьянской снеди. Во всем этом царили таинственность и торжество. А санный след, проскользнув по деревне и оставив её, петляя в густом кустарнике, помчался далее, к её соседушке – Варковичам.
И вдруг все встрепенулось и ожило: заскрипели и захлопали двери, залаяли собаки и, словно стайки воробушков, выпорхнули на улицу ребятишки с холщовыми торбачками через плечо с «козельчиками» в руках. Деревянное постукивание сопровождал их звонкий, задорный щебет:
Ляп, ляп, ляп, казельчык,
Навара дастала,
Як у небе хвала.
Пастушкі з ягняткам
Перад тым дзіцяткам
На калені ўпадалі
Хрысту Богу пакланялі…
(Колядные песни записаны от Веры Павловны Касенюк, уроженки д. Лучники, жительницы д. Брановичи)
А на другом конце деревни им вторили девичьи голоса:
А ў мары, мары чоўнічак плыве.
Святы вечар, людзям добрым!
А ў тым чоўнічку Яначка едзе, стрэлачкі рэжа.
Святы вечар, людзям добрым!..
Плывеце тае стрэлачкі да мае дзевачкі.
Святы вечар, людзям добрым!
А ў мае дзевачкі русы косы па плечыкі,
А ў руках платочак тонкі, беленькі.
Счастливый смех и гомон всколыхнули застывший воздух. Так начинался в Лучниках, да и по всей округе, щедрый вечер, вечер богатой кутьи (щедрец) накануне нового тысячелетия. Разве кто мог предположить, что новый, наступающий век будет самым жестоким и противоречивым в истории всего человечества.
Начало XX века. Леса, окружающие Лучники и Варковичи, уже отступили подальше от деревень и взору открывались: зимой – заснеженная равнина, в другие времена года – заливные луга да узенькие и длинные крестьянские полоски земли.
Местность вокруг Лучников низкая, местами заболоченная. Именно здесь берет своё начало река Бычок, впадающая в Случь. Когда-то это был большой ручей с чистой проточной водой, где ребятня ловила вьюнов и другую рыбёшку. Низкие его берега группами обступали дубы, чередуясь с кустарниками. Но время и технический прогресс сделали своё дело – омелела и затянулась речушка, а русло её выпрямлено в результате мелиоративных работ, и сегодня – это уже небольшая канава.
Здесь же, за огородами, протекало ещё несколько таких же чистых ручьёв, только поменьше да помельче. Был и большой пруд. Это место в старину называлось Залесскими канавами: может быть, это было как-то связано с распространённой в Лучниках фамилией Залесский, но не исключено, что название произошло от места расположения: за лесом. Такое же происхождение имеют, впрочем, и многие другие топонимы. Например, большой луг, находящийся за огородами, назывался Загородье. Причём название это сохранилось и доныне, но сегодня это улицы Полевая и Шоссейная.
На лучниковских землях в старину было несколько участков, отличающихся от окружающей местности, – урочищ, каждое из которых имело своё название. А некоторые колхозные поля и ныне сохранили их.
Слева от дороги между Лучниками и Варковичами урочище Панастрово. Посреди болот лежал луг с уклоном. Его называли «пана остров». По дороге на деревню Подлипцы – самое большое урочище – Плитница, название которого произошло, вероятно, от слова плита, плитница – твёрдый слой почвы, земли. Когда-то, ещё в начале XIX века, здесь рос большой старый грибной лес, в котором были три пруда и болото. Но собирать грибы местному населению можно было лишь по одноразовому билету. Моя тётя Мариля (М.П. Саванович, 1910 г. р.) рассказывала, что старые люди говорили: «…Когда шли французы на Романово летом 1812 г., молодые лучниковские мужчины бежали в Плитницу, залезали на самые высокие деревья и наблюдали, как вёлся бой». Во второй половине XIX в., после того как Слуцк и выбранецкие деревни были выкуплены государством у наследников князя Радзивилла, многие лучниковские земли были выставлены на продажу. Плитницу купили несколько крестьян, которые пустили лес на строительство, а впоследствии и выкорчевали его.
Земли, расположенные слева от дороги на Плитницу, приобрёл помещик Циков. Но в Лучниках он не жил и приобретённую землю не распахивал, поскольку это было самое низкое место в окрестности, с большим прудом (сажалкой – местн.), «чавкающими» местами лугом и болотцем. А название Циково сохранилось. И уже после Великой Отечественной войны оно же закрепилось за вновь построенной улицей.
За Циковским болотцем, в сторону Поповщины до нынешней кольцевой дороги, находилось урочище Горелик. Именно так называли местные жители в давние времена выжженное место в лесу. Известно, что в 1895–1900 гг. земли этого урочища были раскуплены местными крестьянами. Немало пришлось приложить им труда и пролить пота, чтобы провести первый посев на целине, заросшей кустарником и мелколесьем с множеством пней.
За Гореликом, в сторону Безверхович, – большая возвышенность – Лисья гора. Когда-то здесь был также лес, в котором водилось много лис. Со временем лес был вырублен, а слово «лисья» трансформировалось в «лысую» (именно так у славянских народов издавна было принято называть горки без растительности). Так и появилось название «Лысая гора». Впоследствии, когда образовался колхоз, это место было распахано и с годами возвышенность становилась все ниже. Интересен и такой факт: в конце в конце 1930-х годов на Лысую гору приехали военные, осмотрели местность и приняли решение построить здесь аэродром. В этом месте когда-то даже приземлилось несколько «кукурузников». А потом началась Великая Отечественная война, и мирным планам не суждено было сбыться, а вот колхозное поле получило ещё одно название – «аэродром».
Немало названий урочищ произошло от рельефа местности. Например, от подлипской дороги, напротив Плитницы, в сторону выбранецкой деревни Серяги, находилось урочище Ровища, которое было все в глубоких рвах.
А по дороге, ведущей в Серяги (справа от нынешней кольцевой), находилось ещё одно урочище – Горки. Название его также связано с рельефом: здесь были две возвышенности – горки. Их распахали и разровняли лишь в конце 70-х годов XX в. Это урочище ещё называли Серяговщина.
От дороги, ведущей в деревню Молотково, и до нынешней кольцевой, простиралось урочище Нагота, получившее своё название от того, что здесь были ровные, пустующие земли без леса и кустарника, т. е. нагие (голые).
С образованием колхоза два поля получили название «Былеўка» (от слова «былье») – это между урочищами Лысая гора и Плитница, и «Прысады» (от того, что находилось рядом с посаженным садом, при саде).
Вокруг соседней деревни Брановичи простирались большие заливные луга с прудами, ручьями да болотами. За земельными наделами крестьян, в сторону нынешней улицы Пахарь, находился большой глубокий пруд с дубняком. К нему подступало болото. Пруд называли Дубничок. Из циковского пруда сюда вытекал большой ручей. Во время паводка они разливались так, что весь луг превращался в единое длинное озеро.
За огородами было ещё одно заболоченное место с прудом под названием Болотце. От него, пересекая огороды в сторону нынешнего рынка, протекал большой ручей. И эта часть луга до самой мельницы (комбинат хлебопродуктов) всегда затапливалась. Заливные луга поражали своей красотой: ранней весной они были жёлтыми от цветущей лототи (калужница болотная), затем – белыми или розовыми: радужная расцветка зависела от того, какого цветочка пришло время покрасоваться. На лугах произрастало много лекарственных трав: кровохлёбка, ужовник (таўкачыкі), сабельник (звёздочки), кукушкин горицвет (тарановочки), василёк луговой и другие. Были среди крестьян и травники, которые точно знали, от каких хворей какая трава помогает.
Варковичи также когда-то находились среди лесов, постепенно отступавших от деревни, открывая болото и пруды. Со стороны Лучников посреди большого луга рос густой кустарник, который окружал болотистое место, где, по словам старожилов, в зимнюю пору водилось много волков. А вот неподалёку от деревни протекал большой родник, в котором вода была холодная и необычайно чистая. Да и в наши дни почти каждый местный житель покажет, где находится криничка, хоть со временем она почти затянулась.
До сих пор память деревни хранит названия полей – «Полянка» и «Крамянка». Когда-то на опушке леса, подступавшего к деревне, находилась красивая большая поляна. Владелец, любитель карточных игр, проиграл лес, а новый хозяин продал его крестьянам. Полянка постепенно расширялась за счёт вырубки леса и со временем превратилась в поле. Но прежнее название осталось в людской памяти. А вот по поводу возникновения второго наименования сведений не сохранилось.
За Варковичами есть болотистое место с когда-то большим, а теперь уже обмелевшим прудом, который до сих пор называют Вонячка. Старые люди рассказывали, что в 1812 г. здесь была трясина, и французы бросали в неё своих убитых собратьев. Долгое время летом над топью поднимался неприятный запах, который и дал название сажалке.
Все эти три деревни – Брановичи, Варковичи и Лучники – были не только объединены общей историей, но и похожи внешне. Планировка их традиционная – уличная. В Брановичах и Варковичах избы стояли настолько близко друг к другу, что крыши их почти или даже полностью смыкались. По этому узенькому проходу, который назывался «судочки», ходили в хлевы и другие хозяйственные постройки. В Лучниках расстояние между избами было несколько больше – между ними мог проехать возок с сеном, правда, цепляясь за крыши.
Для этих деревень была характерна погонная планировка дворов: все строения размещались в один ряд, прилегая друг к другу, и накрывались общей соломенной крышей. Иногда крыша хозяйственных построек располагалась ниже крыши избы.
Земельные наделы, узенькие и длинные, зачастую находились в разных местах – все зависело от того, где они приобретались. Из-за их скученности часто вспыхивали пожары, в результате которых выгорало несколько хозяйственных построек. В «Вестнике Минского губернского земства» (№ 2 за 1914 г.) писалось: «Сельское население, которое страдало от пожаров, ежегодно несло убытки почти на 2 млн. рублей». Согласно царской статистике, почти каждые 20 лет в деревнях случались опустошающие пожары. Это касалось и наших деревень.
Основная постройка изба (хата) представляла собой четырёхстенный сруб из круглого бревна без фундамента, с призбой и соломенной крышей. В начале XX в. стал появляться кровельный материал – гонта (дощечки с пазами, дранка), но в деревнях её практически не использовали, так как для крестьян это было слишком дорого. Изба состояла из трёх помещений: жилой части, холодных сеней и клети. Пол – утрамбованная земля. Бань, как таковых, не было. Мылись в деревянных корытах, а для смягчения воды готовили луг (настой золы). Стирали в основном на канавах, белье сушили на траве и кустах.
Интерьер крестьянских изб был почти одинаков, независимо от достатка хозяев. В красном углу (на покути) – иконы, украшенные рушниками-набожниками, под ними стол, вдоль стен – лавы, сундук (скрыня, местн.), где хранили одежду, полотно и пр. В одном из углов, у входа – большая печь с полатями, где спали. Неподалёку от неё – полка для посуды. Помещение освещалось лучиной, но уже стала входить в обиход и керосиновая лампа – керосинка. В избах некоторых зажиточных крестьян можно было увидеть на стене тикающие часы, появлялись также самодельные деревянные кровати и шафы (шкафы).
.jpg "географиИнтерьер крестьянской избы в экспозиции музея")
В 1910–1912 гг. известный этнограф, фольклорист и археолог И.А. Сербов, член Северо-Западного отдела Русского географического общества, организовал ряд экспедиций по центральной Белоруссии. Он первый, кто в белорусской этнографии стал фотографировать исследуемые места. Учёного заинтересовали бывшие выбранецкие деревни, и он посетил их, в том числе и Лучники, где сделал ряд фотографий.
В 1912 г. Сербов написал об этом, отмечая, что жители бывших выбранецких деревень отличаются среди окружающего населения своим «представительным видом» и одеждой, а быт их имеет свои специфические черты. Бывшие выбранцы никогда не носили лаптей, а исключительно сапоги. Женщины не повязывали традиционный белорусский головной убор – намитку, а носили завязанный на свой манер большой шерстяной цветастый платок с бахромой (тарановку – местн.). Замужние надевали под него чепчики, сшитые из лоскута фабричной ткани – атласа, шелка, шерсти, или используя старые головные платки. На вышитую сорочку надевали корсет (тип безрукавки), который также шился из фабричной ткани, обязательно на подкладке, и украшался лентой, тесьмой. Юбки (андараки) могли быть из фабричной шерстяной ткани, а также домотканые, в основном в клетку, полосы или однотонные. Фартуки шились из перкаля или сатина, украшались прошвой, лентой, кружевом, реже – вышивкой. В холодную пору женщины носили суконные холодайки, мужчины – свиты по типу нынешнего пальто, зимой – тулупчики (кожушки).
Бывшие выбранцы, на манер знати, хранили свои деньги, ценные бумаги, документы и скромные украшения в плетённых из соломы и лозы, изготовленных из бересты коробочках (шкатулках). Но довольно часто уже встречались и расписные – палехские. В отдельных семьях и ныне таковые сохранились.
Население в Лучниках, Варковичах и Брановичах было православное, глубоко верующее. Однако церкви не было. В Лучниках и Варковичах на кладбищах, а в Брановичах – в начале деревни стояли каплички. Жители Варковичей в церковь ходили в соседнюю деревню Серяги, а также в город, жители Лучников и Брановичей – в Свято-Николаевский собор и Варваринскую церковь, что была на городском кладбище, а когда их не стало – в Михайловскую на «Острове» (ныне улица Социалистическая).
В Лучниках действовало церковное братство, организованное ещё в XIX в. Многие жители совершали паломничества к святым местам. Особенно любимой и почитаемой была Киево-Печерская Лавра. Приносили пожертвования на строительство новых храмов, о чем свидетельствуют сохранившиеся благодарности и поздравления настоятеля Ново-Афонской обители отдельным жителям д. Варковичи, а также Петру Даниловичу Савановичу из д. Лучники.
Практически в каждой семье была церковная литература. Особой популярностью пользовались «Ново-Афонские листки» – издание монастыря. Известно также, что в 1908–1910 гг. на них была активная подписка многих жителей наших деревень. Но в этот период отдельные крестьяне начали интересоваться газетами и журналами сельскохозяйственного содержания.
В начале XX в. Лучники продолжали оставаться центром Слуцкой волости, в состав которой входили Брановичи, Варковичи, Василинки, Бокшицы, Прощицы, Весея, имения Слобода и Мохорты, Фрузонощина, Беляны, Полавковичи и другие деревни. Волостным председателем был О. Колядко. Здесь же находились волостная управа и народное училище.
К 1912 г. деревни Лучники и Брановичи стали разрастаться ускоренными темпами. Варковичи от них несколько отставали. В Лучниках насчитывался уже 241 двор вместо 149 в самом начале XX в., количество жителей увеличилось с 1069 человек до 1426. В Брановичах было 118 дворов и 970 жителей.
Жизнь крестьянства напрямую зависела от общей обстановки в Российской империи, которая в начале XX в. усложнилась как в области политики, так и в области экономики. Промышленность развивалась, а сельское хозяйство оставалось зажатым в тисках полуфеодальных отношений. Государственные крестьяне, в разряд которых попали жители Лучников и других выбранецких деревень, были обременены различными платежами, налогами и общественными сборами, суммы которых шли отнюдь не на развитие сельского хозяйства и улучшение условий их жизни, а на содержание волостной управы и быстро плодившихся чиновников. Крестьянам нужны были деньги. И они продавали зерно, продукты животноводства и огородничества, даже если не было излишков. Это была вынужденная продажа.
Сложившуюся ситуацию царизм понимал и пытался вывести на новый этап развитие сельского хозяйства, оживить интерес крестьян к труду, повысить культуру земледелия.
В октябре 1906 г. был издан указ об отмене некоторых ограничений в правах крестьян при поступлении на государственную службу и в учебные заведения, снимались ограничения при семейных разделах и получении крестьянами паспортов. Эти вопросы они могли решать самостоятельно. Так начиналось осуществление новой аграрной реформы – столыпинской, которая заключалась в перестройке всего механизма управления сельского хозяйства.
Стали создаваться уездные землеустроительные комиссии. В 1907 г. такая комиссия появилась и на Слутчине. В городе открылся крестьянский банк, который предоставлял возможность покупать земли с помощью выделения ссуды под залог надельных земель и т. д. Крестьяне стали активно приобретать землю с надеждой на улучшение своего материального состояния. Так, крестьянин из деревни Варковичи Ефим Гаврилович Махнович приобрёл около двух десятин в селении Качалово, принадлежащем Уланскому имению, Григорий Савич Криводубский из д. Брановичи – две десятины леса в Омговичах, а всего у него было 10 десятин, Павел Петрович Саванович из Лучников – в урочище Пупорево. Примеров можно привести множество. Однако характерным было то, что приобретаемые земли находились в двух и более местах, на большом расстоянии друг от друга. Это создавало большие неудобства при их обработке. Но покупка земли не делала крестьян богаче, и этому способствовала банковская система.
В этот период стали появляться улучшенные землеобрабатывающие орудия труда – металлические плуг и борона, а также машины – молотилка и арха, но большинство крестьян продолжали пользоваться примитивным инвентарём – сохой и деревянной бороной. В Лучниках, как и в соседних деревнях, существовала трёхпольная система земледелия с одноимённым севооборотом, что было обусловлено низкой техничной оснащённостью.
В связи с тем, что права крестьян расширились, и они получили паспорта, а покупка земель не оправдала ожидаемых результатов, многие из Брановичей и Лучников, а некоторые из Варковичей стали устраиваться на работу в город, дабы получить дополнительный денежный заработок. Крестьяне шли работать на мельницы, которых в городе было четыре, в ремесленные мастерские, нанимались извозчиками и грузчиками и т. д. Отдельные стали развивать торговлю выращенной сельскохозяйственной продукцией и изделиями своих промыслов. Однако этим могли заниматься далеко не все. Так, зажиточный крестьянин из д. Брановичи Епифан Каханович, имеющий хорошую пасеку и скот, продавал на базаре мёд, пчелопродукты, а также молочные продукты. Лучшим веретёнщиком в округе слыл его односельчанин Фёдор Саванович, чьё ремесло давало возможность его семье жить безбедно. Зажиточный и предприимчивый Прохор Петрович, также из Брановичей, приобрёл даже небольшой кирпичный заводик и стал заниматься производством и реализацией кирпича, который все больше пользовался спросом. Сразу дела у него пошли неплохо, но на дальнейшее развитие повлияли политические события в России. Владелец решил продать завод. Когда встал вопрос, какими деньгами взять за него – золотом или «керенками» – Прохор Петрович решил, что лучше «керенками». Так и обеднел, но позже не сожалел об этом. Говорил, что, возможно, это решение избавило его от репрессий. Кстати, о «керенках»: до сих пор сохранились рассказы о том, как в Брановичах отдельные жители, прячась от сельчан, пересушивали их торбами во ржи.
В зимний период малоземельные крестьяне занимались в основном самотужным промыслом. Многие владели простыми столярными и плотницкими инструментами и изготавливали для своих нужд, а иногда и для продажи, бороны, лопаты, вилы, грабли, корпуса рабочих возов и т. д.; занимались также плетением из соломы и лозы, а некоторые бондарством. В деревнях были свои кузнецы, скорняки и портные. На всю округу слыл хорошим мастером по пошиву овчинных тулупов малоземельный крестьянин из Брановичей Арсений Анципович. В зимний период его приглашали на дом, где предоставляли помещение для работы, ночлег, обеспечивали на это время едой. Рассчитывались деньгами, зерном, мукой и прочими продуктами. Однако семью на эти заработки содержать было трудно.
Женщины в деревнях занимались обработкой льна. Пряли и ткали, в основном для своих нужд: полотно для белья и постели, шерстяную ткань для одежды, «постилки», рушники, «настольники» (скатерти) и прочее, а также грубую ткань – дерюги изо льна и конопли. Что характерно, изделия ткачества брановицких и лучниковских мастериц отличались от варковицких более спокойной и выдержанной цветовой гаммой, а также более тонкой нитью. Для украшения чаще пользовались атласной лентой и фабричным кружевом. Изделия варковичских мастериц привлекали сочностью и яркостью нитей, разнообразием и сложностью узоров. Однако во всех трёх деревнях любимыми и распространёнными были общие узоры: «сурвэты», «лішкі», «шашачкі», «маргухі», «зоркі», «у акенцы», «вавёркі», «коцікі», «сабачкі і вазоны», «у вянкі», «галубы», «дубовыя лісты», «пернікі і кветкі», «ромбы і зоры» и т. д. Дошли до наших дней и имена лучших мастериц: Матрёна Костюкевич и Мария Ивановна Грицкевич из Варковичей, Ксения Степановна Павлюкевич и Фёкла Автомоновна Криводубская из Брановичей, Наталья Суприянович, Анна Фёдоровна Сучок, Анна Ивановна Саванович и Марина Ивановна Захаревич из Лучников.
Основу основ крестьянского труда составляло землепашество. В начале XX в. предпочтение по-прежнему отдавалось выращиванию зерновых культур. Под ними находилось до 80 % всей посевной площади. Основной продуктовой культурой для крестьян была озимая рожь, ею засевали почти половину посевных площадей. В Лучниках, Брановичах и Варковичах гречиху почти не сеяли, невзирая на её хорошие вкусовые качества, также ещё не выращивали кормовые культуры – турнепс и свёклу, их посевы были пробными в Слуцком уезде. А вот посевы картофеля в этот период стали возрастать. Лен сеяли в яровом клину после ржи. В наших деревнях крестьянское льноводство развивалось слабо, в основном для своих нужд: получение льноволокна и льняного масла. Ещё меньше занимали посевы конопли. В общей сложности они составляли 3–4 %.
К 1909 г. наметился рост садоводства и огородничества. К началу Первой мировой войны они носили уже торговый характер. Почти половина всех садоводов Минской губернии приходилась на Слуцкий уезд (590 из 1135). На всю округу славились сады Пореля в городе и помещика Смольского в пригороде, вдоль шоссе Москва-Варшава. В период коллективизации этот сад стал собственностью хозяйства д. Брановичи. В числе садоводов-лидеров, конечно же, были подгородные крестьяне. Особенно большие площади отводились под сад в Брановичах и Лучниках, несколько скромнее в Варковичах. Но практически в каждом крестьянском хозяйстве этих деревень имелись собственные сады, состоящие из фруктовых деревьев местных сортов. Среди них были особые сорта лёжких яблок «Сливченное» и груш «Слуцкая бере», пользовавшихся популярностью среди садоводов соседних губерний. Известен даже такой факт: на улице Копыльской жил еврей Евна, который поздней осенью приезжал в Лучники и Брановичи, скупал яблоки и груши лёжких сортов, хорошо упаковывал их и возил продавать в Санкт-Петербург, имея при этом хороший навар.
Накануне Первой мировой войны в деревнях Лучники, Брановичи и Варковичи стали выращивать больше овощей. И хотя избытка в них не было, но кое-что старались продать на рынке. По Минской губернии по полученным доходам от этой отрасли в 1912 г. Слуцкий уезд был на втором месте (21,7 %) после Минского (29,0 %). Можно предположить, что немалая доля приходилась на подгородные деревни, в том числе Лучники, Брановичи и Варковичи. Увеличился здесь и удельный вес посевов картофеля и составил уже 13–15 %, но низкая культура земледелия и примитивная техника не способствовали высокой урожайности. В среднем с десятины накапывали 400–416 пудов (1 пуд – 16,58 кг). Если у помещиков картофель считался технической культурой, так как являлся сырьём для крахмальных заводов и использовался в винокурении, то для крестьян он заменял хлеб, которого у бедноты и большей части середняков почти всегда не хватало.
В отличие от садоводства и огородничества крестьянское животноводство в наших деревнях развивалось медленными темпами. На это были объективные причины: скот преобладал простой породы, правильного ухода за ним почти не было, кормов не хватало, полностью отсутствовала ветеринарная помощь. Только у зажиточных крестьян было по две-три коровы. Поэтому молочное скотоводство развития здесь не получило.
Важное место в крестьянском хозяйстве отводилось свиноводству. Оно и понятно: свинина была едва ли не единственной мясной пищей. Породы свиней, как и коров, были простыми. Лишь накануне Первой мировой войны в Минской губернии появились три рассадника, где можно было приобрести свиней чистокровных йоркширов. Но разве бедное крестьянство могло позволить себе такую покупку? Тем не менее, интерес к приобретению породистого скота, особенно свиней и лошадей, проявлялся.
Подгородные крестьяне по сравнению с крестьянами дальних деревень находились в несколько лучшем положении, но жизнь их была также трудна. Заработная плата работавших в городе оставалась низкой. В день чернорабочие получали 50–60 копеек, рабочие на мельнице – 60–80 копеек. Развивались классовые противоречия.
Вступление Слутчины в первое десятилетие нового века было бурным. Весной 1905 г. образовалась Слуцкая организация социал-демократической рабочей партии. В 1905–1908 гг. в городе и уезде происходили митинги, забастовки и волнения крестьян. В революционных событиях этого периода принимали активное участие и отдельные жители бывших выбранецких деревень. Так, делегатами проходившего в 1907 г. в Лондоне V съезда РСДРП были два брата, сыновья местного фельдшера из д. Варковичи Николая Басалыги – Дмитрий и Константин – уже опытные, на профессиональном уровне подготовленные революционеры. А начиналось все предельно просто. Их старший брат Александр жил в Харькове и, приехав как-то домой, забрал младших, чтобы они продолжили учёбу. Дмитрий (1884–1964) поступил в Харьковский технологический институт, а Константин (1887–1963) – в реальное училище. Крупнейший промышленный город России Харьков являлся одним из центров революционного движения. Встречи с товарищами Александра, работавшего на машиностроительном заводе, а отсюда и близость к рабочей среде определили политическую направленность Дмитрия и Константина и привели их в социал-демократический кружок. В бурные дни 1905 г. братья находились на баррикадах Харькова. В 1906 г. они по поручению партии направляются в Севастополь для работы среди солдат и матросов гарнизона. Город переживал неудачу восстания на крейсере «Очаков». Сотни матросов и солдат сидели в тюрьме. Чтобы облегчить их участь, Константин Басалыго вместе с тремя большевиками совершают налёт на помещение суда и выкрадывают 10 томов дела по обвинению восставших матросов. Документы были сожжены, и это затянуло расправу над арестованными.
После Севастополя братья занимаются подпольной работой на Урале: Дмитрий – в Екатеринбурге, Константин – в Перми. Виделись редко. В 1907 г. встретились в Петербурге на явочной квартире. Им предстоял пусть в Лондон на V съезд РСДРП, и впереди была встреча с вождём российского пролетариата В.И. Лениным. Константин Басалыго доставил В.И. Ленину в Лондон мандат делегата на съезд от большевиков Усолья.
Спустя много лет К.Н. Басалыго вспоминал: «Когда мы зашли в зал, Владимир Ильич беседовал с Максимом Горьким. Узнав, кто мы, подошёл, поздоровался, начал расспрашивать, как мы доехали, как настроено население в тех районах России, где мне довелось работать. дал совет мне – не попадаться на глаза фотографов, некоторые из них передают снимки русской охранке. Тут же я передал Ильичу его делегатский мандат».
Дальнейшая судьба наших земляков, профессиональных революционеров, сложилась следующим образом. Дмитрий Николаевич с 1910 г. работал в Москве на кинофабрике А. Xанжонкова, учился одновременно на юридическом факультете Московского университета, в школе-студии МXАТ, продолжая вести революционную деятельность. Участвовал в Октябрьской революции и Гражданской войне. Был режиссёром и сценаристом более двадцати фильмов. С его именем связано становление советского театра и кино. Два фильма были отмечены в Париже золотыми медалями. В 1924 г. Дмитрию Николаевичу с группой киноработников было поручено запечатлеть на плёнку похороны В.И. Ленина. К.Н. Басалыго также принимал участие в Октябрьской революции. После был на кооперативной и хозяйственной работе.
Уже немолодыми людьми встретили братья Басалыго Великую Отечественную войну. Дмитрий Николаевич, добившись зачисления в армию, вёл политическую работу, а последние два военных года работал в высшей политической школе МИД СССР. Константин Николаевич осенью 1941 г. участвовал в народном ополчении, при бомбёжке получил ранение и контузию. Был эвакуирован. После окончания войны жил в Ставрополье, Дмитрий Николаевич – в Москве. В память о братьях Басалыго названа одна из улиц в д. Варковичи.
В годы Первой мировой войны Слутчина стала прифронтовым краем. В городе разместился штаб 3-й, а затем 2-й русской армии. Война обострила экономическое и демографическое положение уезда. С 1914 по 1917 год более половины населения было мобилизовано. На фронтах Первой мировой мужественно сражались и наши земляки: Т.Н. Захаревич, Я.Я. Клеванович, Я.А. Куликовский, А.П. Саванович, П.К. Саванович и другие жители д. Лучники, из д. Варковичи – П. Бабинский, И.Н. Басалыго, Г. Махнович, И. Новик, из д. Брановичи – С.И. Каханович и многие другие.
В 1913 г. был призван на флот и направлен в Кронштадтскую школу комендоров уроженец д. Лучники Иван Евдокимович Дуболеко. После её окончания получил назначение на эсминец «Гром». Отличился в бою с немецким караваном, где был затоплен крейсер «Герман». За меткую стрельбу и боевые заслуги был награждён Георгиевским крестом IV степени. Иван Евдокимович принимал участие и в Моонзундском сражении, где первым выстрелом сбил немецкий гидросамолёт, за что получил второго «Георгия» III степени. И.Е. Дуболеко награждён и Георгиевской медалью за храбрость. Также за боевые заслуги Георгиевским крестом IV степени был награждён и его односельчанин Александр Петрович Саванович, а Андрей Демьянович Русакевич из д. Варковичи – крестами IV и III степени.
В начале войны Слутчину заполонили беженцы из Гродненской и Виленской губерний. В Лучниках и Брановичах их было много. Сельчане делились с ними всем необходимым – едой, одеждой, кровом. Но жилья всем не хватало, и поэтому лагеря беженцев разбивались прямо вдоль дороги на полях, возле сада помещика Смольского, на лугах в конце улицы Копыльской. Ситуация несколько изменилась лишь после того, как штабом русской армии была организована медицинская комиссия и движение беженцев было взято под контроль: многие из них отправлялись на восток, в глубь России.
В этот период сельское хозяйство оказалось в тяжелейшем положении.
В результате многие крестьянские дворы остались без мужской силы. От привычной работы война оторвала большую часть мужского населения в возрасте от 20 до 50 лет. Весь тяжёлый крестьянский труд лёг на плечи женщин, детей и стариков. Кроме того, для нужд армии, в большинстве случаев насильно, забирались скот, фураж, упряжь и продукты питания. Резко сократилась поставка простейших орудий труда – кос и серпов. На них поднялись цены. Война способствовала «вымыванию» середняцкой части деревни и росту числа бедняков.