Конверсия князей Слуцких в глазах европейцев и соотечественников

Конверсия князей Слуцких в глазах европейцев и соотечественников

21.11.2018

Сосуществование в Великом княжестве Литовском (далее – ВКЛ) нескольких христианских конфессий уже с XIV века оказывало значительное влияние на политическую и культурную жизнь страны. Традиционно православия или католичества придерживались различные по своему политическому положению и влиянию роды. Православными были практически все «князья крови» (Ольгердовичи), родственные правящей династии Ягеллонов, а также князья, ведущие своё происхождение от местных династий. Их влияние основывалось на владении (или управлении) огромными территориями и вхождением в состав панов-рады по праву крови, опираясь на «старину» [1]. В то время как католиками обычно были выходцы из балтских влиятельных родов, принявшие христианство по западному образцу при великом князе Ягайле и постепенно занявшие практически все высшие государственные должности. Они приобретали влияние и земли благодаря верной службе монарху и своим личным качествам.

При анализе источников ХV-ХVІ веков складывается впечатление, что религиозный вопрос просто использовался как повод для военных конфликтов и не стоял так остро в повседневных политических практиках, по крайней мере, до конца XVI в. Многие ограничения православных существовали только на бумаге, и поэтому надо отличать требования законодательства от реальных ситуаций, что отмечал ещё Юлиуш Бардах [2]. В результате в обществе не было противостояния, так как представители обеих конфессий, опираясь на соответствующие статьи Статута ВКЛ 1529 г. имели твёрдое убеждение, что религия не влияет на их публичные и частные права. На различных этапах исторической эволюции ВКЛ действовали разные факторы, которые могли повлиять на их конверсию. Не последним из них была возможность «допуска» к государственному управлению и стремление сделать карьеру при королевском дворе.

Проблема конверсии представителей знатнейших родов Великого княжества Литовского наиболее остро стала в позднейший период – во второй половине XVI в. Во многом это было связано не столько с изменением религиозной политики великих князей, сколько с реформационными процессами, которые затронули все слои общества. В первую очередь они затронули именно приверженцев православной церкви, которая ничего не смогла противопоставить привлекательности протестантского вероучения. Наступление Контрреформации и активная деятельность иезуитов была направлена зачастую именно на конверсию наиболее знатных, влиятельных и богатых представителей аристократии ВКЛ, что нередко вызывало конфликты и в семьях, и обществе.

Анализ проблематики таких конфликтов и попыток их разрешения довольно широко представлены в историографии XIX века. Тогда это связывалось как с обоснованием первенства православной конфессии на землях Беларуси и Украины [3], так и с изучением правового, экономического, культурного положения православной шляхты, защиты её интересов в представительных институтах власти [4]. Но для нас наибольший интерес представляет причина массовой конверсии православных, и как этот процесс был отражён в литературе того периода. Некоторые аспекты этой проблемы нашли своё отражение в монографиях Мажены Лидке, Томаша Кемпы [5], публикациях Бориса Флори [6].

Наше внимание привлекло то небольшое количество литературных произведений, которые были связаны с именами князей Олельковичей Слуцких и отражали их вероисповедание, особенно за границами ВКЛ. Мы можем разделить их на несколько групп: панегирическая литература (преимущественно в виде небольших посвящений – дедикаций, эпиграмм) и фунеральная литература. Помимо содержащихся в них конкретной информации, определённых штампов, характерных для отдельных жанров, эти произведения отражали реальные исторические процессы, происходящие в обществе, отношения в нём к князьям Слуцким.

Но усилиями русской православной церкви вопрос их конверсии если не замалчивался, то, как правило, не афишировался. Благодаря этому до наших дней, т.е. на протяжении более 500 лет, все князья Слуцкие считаются опорой православия на землях ВКЛ, верными членами православной церкви, создателями ряда реликвий и даже православными святыми, невзирая на своё католическое вероисповедание, которое подтверждается и сохранившимися литературными произведениями.

Особенно интересно, что первоначально вопрос смены религиозной принадлежности князей Олельковичей был поднят не их соотечественниками, а западноевропейцами. Связано это было с несколькими факторами.

Период первого бескоролевья в 1572–1573 гг. вывел на авансцену европейской политики князя Юрия Юрьевича Слуцкого (ок. 1530–1578), как одного из кандидатов на трон в Речи Посполитой. Хотя реализация подобных планов была весьма проблематичной, при европейских дворах, особенно связанных с Габсбургами, начали проявлять интерес и к самому князю, и к истории его рода. Интерес представляло как само происхождение князя, так и тот факт, что, будучи православным, он был одним из наиболее активных приверженцев союза с католической Польшей.

Проведение административной и судебной реформ в 1565–1566 гг. ограничило возможности влияния князя Слуцкого на внутреннюю политику государства. Редкое участие в сеймах (из-за слабого здоровья), переход в активную оппозицию по отношению к высшим урядникам ВКЛ, пропольская позиция во внутренней политике, содействие в заключении межгосударственной унии с Польшей и даже демонстративное заявление о переходе в польское подданство со всеми своими владениями, ещё больше настроило против него политическую партию, возглавляемую братьями Радзивиллами. Когда же из-за своей болезни он не смог присутствовать на заседаниях Люблинского сейма в 1569 г., его противники сделали все возможное, чтобы лишить князей Слуцких их политического статуса. В новом Сенате Речи Посполитой не нашлось места для наследственных князей, не занимающих никаких должностей. Все попытки изменить ситуацию – обращения к королю, включение соответствующих пунктов в посольские поветовые инструкции – не дали желаемого результата [7].

Тогда князь обратился к такому мощному оружию, как литература, чтобы привлечь внимание к славной истории своего рода. В произведениях Мелетия Смотрицкого [8], особенно в предисловии к Острожской Библии, предисловиях и эпиграммах [9] в Евангелии учительном 1569 г. Ивана Фёдорова и Петра Мстиславца, Часословце с псалтырью (1570), Апостоле (1574) [10], Острожской азбуке И. Фёдорова [11] отмечали, прежде всего, заслуги меценатов перед православной церковью.

Деятельность князя Слуцкого, его фундационная активность, существование при его дворе мощного интеллектуального центра, меценатская деятельность, способствовали возрастанию интереса, в первую очередь западноевропейцев, и к младшему поколению Олельковичей. Возможно именно результатом этой деятельности князя Юрия Юрьевича Олельковича стал всплеск интереса к князьям Слуцким, пришедшийся на 80-е гг. XVI века. В то же время не следует считать большое количество панегирических произведений заслугой самих адресатов. Широкое распространение панегириков было характерно для второй половины XVI – первой половины XVII века. Они издавались небольшими брошюрами или отдельными листками. Славили всё: от рождения, помолвки, бракосочетания, получения диплома, должности, до пристойной смерти. Некоторые авторы написали за свою жизнь по несколько сотен таких произведений. Вознаграждение за такую работу было различным и целиком зависело от щедрости адресата. Так, Ян Цинерский-Рахтамович получил за похвалу от Альбрехта Радзивилла 60 дукатов, тогда как за панегирик такого же размера для Констанции Любомирской и её мужа Франтишека Казимира Чарнковского профессор краковской академии не получил ни гроша. Как отмечал сам разочарованный автор, «что взять с людей, которые, с одной стороны, требуют воспевания, а с другой – не ценят настоящей и ученой хвалы» [12].

Однако ситуация кардинально изменилась после заграничного путешествия братьев Олельковичей. Князь Юрий Юрьевич понимал недостаточность образования, которое могли получить его сыновья при домашнем обучении. Ещё с периода правления Александра Ягеллончика и Сигизмунда I Старого высших или средних католических учебных заведений, кроме виленской кафедральной школы (созданной виленским епископом Яном из князей литовских в 1522 г.) не было [13]. Православная церковь также не стремилась к созданию собственной системы образования. Уставы некоторых монастырей, например Супрасльского, вообще запрещали обучение в них светских лиц: «…а робят в монастыри не держати, ни на науку, ни на послугу не приймати» [14]. Уровень образования в протестантских школах в ВКЛ также был недостаточен для тех амбициозных целей, которые ставил перед собою князь Слуцкий. В своём завещании он писал: «въ дому наука вельце пожитечна есть ведже тымъ веньце которые за молодых летъ своих припатриваючысе поступъкомъ рыцерскимъ посторонинныхъ краевъ зведываючы болшаѧ довтипность з ласки милого Бога быва ѧко тым которые не тылко слышенемъ албо з писма читанемъ але и ωчима своими ωгледали. Пре то ее мл кнежна малъжонка моѧ сыновъ наших всихъ трох безмешканѧ до посторонъних панствъ и краевъ ку видзенѧ света и твиченю в рыцерских речах выправитит на певный час на три а прийнамней на два роки зъеднавши им ѧкого доброго годного зацного почетивого и бывалого чоловека кокоторые абы при них тамъ мешкаючи ѧко здоровѧ такъ и стану их княжецкого и всего почетивого хованѧ пилне престрекгал» [15].

Это условие прямо предусматривало заграничное путешествие молодых князей по странам Западной Европы. Отец отлично понимал опасность такого вояжа, в первую очередь для души сыновей и угрожал всеми возможными карами за отход от православия.

Первыми последние князья Слуцкие Юрий (1559–1586), Семён (ок. 1560–1592) и Александр (? – 1591) привлекли внимание высшего духовенства католической церкви. Успех конверсии Николая Криштофа Радзивилла Сиротки, старшего сына одного из лидеров кальвинизма ВКЛ Николая Радзивилла Чёрного показал, что в обществе ВКЛ наблюдается определённый духовный кризис, который можно было использовать для разворачивания широкой религиозной пропаганды. По приезду в Речь Посполитую в 1579 г. папские нунции Антонио Поссевино и Джованни Калигари начинают личные переговоры с представителями наиболее влиятельных православных семей Ходкевичей, Олельковичей, Острожских, Сапег о принятии ими католицизма [16].

По всей видимости, тогда же начали разрабатывать и проекты привлечения в лоно католической церкви и других представителей знатных родов ВКЛ. Проект конверсии молодых князей Слуцких был принят в самом Риме, что говорило о пристальном внимании к делам в Речи Посполитой и оценке потенциальных возможностей тех или иных князей. В мае 1579 г. к Екатерине из Тенчинских вдовой княгине Слуцкой с миссией был отправлен знаменитый проповедник иезуит Пётр Скарга, будущий создатель и ректор Виленской иезуитской академии. Он был должен передать княгине Слуцкой письмо от папы римского и обсудить с ней дальнейшую судьбу её сыновей [17]. Заинтересованность самой княгини в конверсии была естественна – она сама была католичкой. Интерес папского престола объяснялся ещё проще: возможностью обращения в католичество православных подданных в огромных владениях князей Слуцких не стоило пренебрегать. Неудивительно, что в своём письме к Антонию Поссевино Пётр Скарга в первую очередь уделил внимание характеристике владений, а никак не самих молодых князей [18].

Понтифик был уверен в успехе предпринятых усилий в деле принятия молодыми князьями Слуцкими католичества. Папский престол считал, что они смогут стать примером для других православных. Обращение должно было произойти путём приобщения к европейским католическим традициям, в первую очередь через образование. Для этого княгине предложили направить сыновей или в Рим, где в коллегиуме Германикум обучались сыновья немецких князей и электоров, или в иезуитские школы в Вене, Праге и Оломоуце. Там было основано несколько стипендий для лиц, принявших католичество. Кроме того, предлагалось отправить хотя бы нескольких человек из православной молодёжи в иезуитский коллегиум в Брунсберге [19]. Данный коллегиум предназначался в первую очередь для уроженцев Московского государства, или как их называли в Ватикане, «для сыновей московитов, русинов и татар» для их последующей миссионерской деятельности на восточноевропейских землях [20].

Пётр Скарга отметил в своём письме в июне 1579 г. к папскому нунцию А. Поссевино, что его миссия имела успех. Мать не хотела давить на сыновей, но согласилась подготовить их к принятию идеи конверсии, к которой они, по её мнению, и так склонялись. К тому же она не хотела конфликта, который разразился в семье князя Константина (Василия) Константиновича Острожского, когда его старший сын Януш принял католичество при императорском дворе в Вене [21]. В ответ на «измену» первенца старый князь заставил младших сыновей принести клятву, что они никогда не оставят православной веры [22]. Поскольку князь К. Острожский был опекуном молодых князей Слуцких, Екатерина из Тенчинских боялась его реакции в случае смены веры сыновьями. Фактически она предложила представителям католической церкви заняться пропагандой конверсии во время их путешествия по Германии и Италии. Она сама могла выбирать маршрут и надеялась, что путешествие сыновей и получение католического образования станет тем толчком, который и приведёт к принятию ими католичества [23].

Совместно с папским нунцием Джованни Андреа Калигари и белзским воеводою Андреем Тенчинским (ок. 1510–1588) княгиней Слуцкой был разработан маршрут и ряд мероприятий, которые должны были привести к принятию католичества молодыми Олельковичами. В первую очередь католиками, либо лицами, склоняющимися к католичеству, были назначены охмистры (или прецепторы) молодых князей. В начале это был слуга княгини Николай Стшешковский Пшонка. Затем для младшего из братьев князя Александра гувернёром был нанят кальвинист Ян Дзержек (? – 1628). Лучшей рекомендацией для такого выбора могли послужить занимаемая им должность королевского секретаря, знание нескольких языков, неоднократное выполнение дипломатических миссий и также намерение перейти в католичество [24]. Большинство сопровождавших молодых князей слуг и приятелей также не исповедовали православие.

Заграничное путешествие трёх молодых князей Олельковичей по странам Западной Европы в 1580–1582 гг. носило не только образовательный, но и пропагандистский характер. Надо сказать, что последнее явно имело успех и нашло своё отражение и в панегирической литературе. Уже на первом этапе путешествия, во Вроцлаве, они привлекли внимание Андрея Калагиуса, прецептора гимназии св. Елизаветы, которую, возможно, посещали младшие князья [25]. В честь молодых Олельковичей знаменитый силезский поэт (который жил за счёт своего литературного труда и обучения молодых аристократов) написал несколько произведений. Старшему из братьев Юрию было посвящено отдельное небольшое произведение Illustrissimo principi ac Domino Georgio, […] Duci Slucensi et Copulensi, которое вышло отдельным оттиском [26]. В них основное внимание уделялось происхождению молодых князей и воспеванию их предков.

Далее дорога младших братьев через чешские и немецкие земли лежала в Ингольштадт. Этот город и его университет были выбраны не случайно. На момент начала путешествия по странам Западной Европы братьев Олельковичей университет пользовался славой заведения, где отступники возвращаются к истинной вере. Обучение в университете, беседы с папскими посланниками должны были способствовать принятию католичества представителями влиятельных родов из ВКЛ. После передачи в 1543 г. университета в руки иезуитов он стал известен не только высоким уровнем преподавания, но и хорошо налаженной миссионерской работой. Именно поэтому Ингольштадт был выбран местом официального принятия истинной веры и для одного из князей Олельковичей. К тому же несколькими десятилетиями ранее там учились и родственники Слуцких по матери, в частности Андрей Тенчинский, с которым был очень дружен младший из братьев [27].

Возможно, что приезд был подготовлен соответствующими рекомендательными письмами к местным властям. Так в 1583 г. королева Анна Ягеллонка дала Яну Гербурту рекомендательное письмо к Фридриху, рейнскому палантину, для его обучения в ингольщтадтской академии [28].

Приезд князя Александра Слуцкого со свитой из 12 человек в Ингольштадт 28 мая 1580 года [29] привлёк внимание как баварского герцога, так и преподавателей и студентов этого университета. Заинтересованные круги предприняли значительные усилия по организации торжественной церемонии конверсии князя. Множество моментов указывало на то, что это было отработанное действо. Баварский герцог Вильгельм V Благочестивый (1548–1626) [30], бабка которого также происходила из династии Ягеллонов, договорился о совершении обряда епископом эйхштадтским Мартином фон Шаумбергом (1523–1590) [31]. Именно в ведении этого прелата, приложившим немало усилий для борьбы с протестантизмом, и под его покровительством находился этот университет.

Однако профессора и студенты академии не представляли особенностей православного вероучения. Они не видели разницы между православием и протестантскими учениями. Только этим можно объяснить тот факт, что этим событиям было приурочено издание текста антилютеранского диспута студента Кристофа Селла из Норимберга (хотя по мнению К. Эстрайхера, его автором был профессор Григорий де Валентин), посвятившего его князю Александру [32]. В нём, кроме приведения доводов против лютеранства, содержался призыв к молодому князю Слуцкому отречься от ереси. Возможно, студент обращался к князю Слуцкому не только как к потенциальному конверсату, но и как к одному из кандидатов на должность ректора. Она была предложена молодому Олельковичу в октябре 1580 г., но он отказался принять её по ряду причин. В сентябре 1580 г. в торжественной обстановке он принял католичества (или по словам очевидцев «отрёкся от ереси») [33]. Не совсем понятно, почему в Ингольштадте православие продолжали упорно причислять к еретическим учениям, но сам акт принятия католичества был одним из немногих публичных действий такого рода. Как правило, по отношению даже к знатнейшим родам ВКЛ, очень трудно установить хотя бы приблизительную дату перехода из православия в протестантизм, и последующей конверсии в католичество. Событие это оказалось столь значительным, что попало на страницы Хроники Ингольштадского университета Валентина Ротмара [34].

Кстати, её издание декан философского факультета Иоганн Энгерд посвятил также князю Александру. Что же привлекло авторов в этом событии? Скорее всего, как и для отечественных авторов, основную роль сыграло происхождение князя и его отдалённое родство с правящим герцогом. Не случайно в своём посвящении, где он объяснял важность истории и её сохранения, апеллируя к античным авторам, Энгерд называет князя Александра Слуцкого не только своим меценатом, но и покровителем университета [35]. Великим меценатом был назван Александр и в стихотворном предисловии к изданию Филиппа Менцеля, ещё одного профессора университета. Несмотря на то, что одно из посвящений прославляло всех трёх братьев – трёх литовских столпов [36], далее было размещено несколько произведений, связанных только с Александром. Это были генеалогическая поэма и описание перехода младшего из князей Слуцких в католичество в Ингольштадте.

В первой части, после общего прославления князя, сравнения его с античными героями (в частности с Гектором), основное внимание было уделено его предкам. Была представлена как родословная самих Ягеллонов, с описанием знаковых событий в правлении Ягайло (акцент был сделан на принятии им католичества и основании Краковского университета), так и его потомков. Непосредственно сами князья Слуцкие воспевались как военные вожди, одержавшие значительные победы в битвах с турками и татарами. Что интересно, несмотря на то, что ни годы, ни сами битвы не были указаны, назывались точные цифры численности собственных войск князей Слуцких и их противников [37]. Непосредственно с самим князем связаны только несколько последних частей, где идёт прославление имени Александр, качеств, которые должны быть свойственны человеку, носящему такое славное имя, и часть, посвящённая его гувернёру Яну Дзержеку и другим сопровождающим его лицам [38].

Отдельная (третья) часть хроники была посвящена самой конверсии князя Слуцкого. Начиналась она с восславления Ингольштадского университета, где учились представители аристократии ВКЛ (Евстафий Тышкевич) и обстоятельств приезда самого князя Александра Слуцкого. Ещё раз, напомнив читателю про славных предков самого конверсата, автор вновь перешёл к истории обращения рода к католичеству – с Ягайлы и обстоятельств крещения этнической Литвы. Немало внимания было уделено и связям Ягайлы с правящими домами Западной Европы. Далее шло описание событий, приведших к принятию католичества представителем православной фамилии князей Олельковичей и тех лиц, которые приняли активное участие в этом акте [39].

Герцог Вильгельм V Благочестивый выступает тут счастливым государем, которому удалось привить дух католицизма молодому князю. Не хватало только завершения этого процесса, т.е. самого акта торжественного принятия истинной веры. В августе 1580 г. герцог договорился об этом с епископом эйхштадским. Затем он пригласил молодого князя на охоту. В то же время его друзья (не по принуждению, а только из любви к князю Слуцкому) подготовили все академии для церемонии. Окончательно все решения были отданы в руки епископа, который желал сам обратить князя Слуцкого в католическую веру. Князь сложил отречение от православия («а schismate») епископу, хотя никто из организаторов не знал, как это сделать, согласно какой традиции – греческой или римской. Затем князь счастливо вернулся на родину. Интересна сентенция о том, что такое его решение вызвало недовольство среди приверженцев его политической партии, но в документах мы не находим этому подтверждения.

Таким образом, из текста Хроники следует, что принятие католичества младшим из князей Олельковичей было связано не с проведённой ранее работой папского нунция и вдовы княгини Слуцкой, а исключительно благодаря красноречию баварского герцога. Он смог за несколько месяцев пребывания князя Александра убедить последнего принять католическую веру, как когда-то его славный родич – Ягайло.

Надо сказать, что младший из Олельковичей собрал наибольшее количество различных произведений, посвящённых ему. Почему адресатом посвящений был выбран именно он, не ясно. Внимание к конверсии младших Олельковичей несомненно было велико, но Ян Симеон, принявший католичество в Болоньи, не получил по этому поводу никаких литературных памятников. Возможно, на выбор авторов повлияли длительное пребывание Александра Олельковича в университетских центрах и гувернёр, сопровождавший молодого князя – Ян Дзержек. Возможно, что такая популярность объясняется и столь пышной церемонией отречения от веры отцов и принятия католичества [40].

Принятие католичества средним братом князем Семёном в Болонье не имело такого резонанса. И это, несмотря на достаточно длительное пребывание в Италии. По мнению матери, Семён был более склонен к принятию католичества, чем его старший брат князь Юрий, и этот шаг было необходимо совершить публично и в торжественной обстановке.

По желанию римского папы Григория XIII, уроженца Болоньи и бывшего профессора местного университета, губернатору Болоньи был отдан приказ принять одного из трёх сыновей князя Слуцкого. Отмечалось, что он, будучи русской веры, склоняется к католичеству. Поэтому губернатору предписывалось организовать его приём и принятие им католической веры на самом высоком уровне [41]. Когда и где это событие произошло, точно не известно, скорее всего, в феврале-марте 1581 г. в публичном месте (возможно, в самой Архигимназии), так как уже в апреле 1581 г. средний из князей Слуцких впервые подписывает своё письмо к матери вторым именем Ян «JSimeon kx slucz ręką swą» – Ян Симеон (Семён) князь слуцкий рукою своею [42].

Конверсия молодых Олельковичей на родине не встретила такого интереса, как в Германии. Вступление молодых князей Слуцких в наследство и их появление на политической арене совпало с выходом в свет в 1582 г. Хроники польской, литовской, жамойской и всей Руси, с посвящением труда всем трём сыновьям умершего мецената [43]. Именно это произведение, как и его второй труд О началах… стал наиболее значительным произведением прославлявшим род князей Слуцких и их деяния. Возможно, тогда же был написан и панегирик Августина Ротондуса, также сделавший упор на славности происхождения рода и отсутствия нужды молодым князьям доказывать славность и древность своего рода [44]. Вероисповедание отошло тут на второй план.

Верность «истинной» вере смогла посоперничать со славой рода только в фунеральной литературе конца XVI – начала XVII веков.

Увековечивание памяти последнего мужского представителя славного рода является свидетельством изменения культурной ориентации последних представителей рода князей Слуцких. Слово на погребении князя Яна Симеона огласил иезуит Шимон Высоцкий [45]. Начиналось Слово обращением к вдове умершего князя и заказчице панегирика Софье из Мелецких, сравнивая её с вдовой Мавзола, которая, почтив память мужа, прославила его имя в веках. Подтверждением любви вдовы к умершему мужу Ш. Высоцкий видел не только в возведении отдельной часовни в новом иезуитском соборе в Люблине, но и в приглашении поэтов, историков, кантров, которые бы в литературных и музыкальных произведениях славили последнего князя Слуцкого [46]. К сожалению, никаких других произведений нам не известно.

Непосредственно самому последнему из князей Слуцких посвящена третья часть Слова. Она начинается с провозглашения его рода первым по достоинству среди великих князей. Сам же князь не увеличил славу своего рода только потому, что умер молодым. К его лучшим качествам были отнесены верность католической церкви, милосердие, щедрость по отношению к католическим костёлам не только в своих владениях, но и в Короне Польской. Этот факт особенно подчёркивался, «ponieważ wszyscy wiedzą że ta zacna familia w Ruskiey zawsze religiey była» [47]. Представитель знатнейшей фамилии и верный католик был достоин быть похороненным самым пышным образом. Его тело было выставлено в недостроенном соборе под роскошным катафалком, украшенном личным гербом и аллегорическими фигурами. Похороны достойные короля завершили историю родичей династии Ягеллонов. На смерть последнего из мужских потомков князей Олельковичей было написано произведение Каспера Гаппа [48]. Правда, время издания основного произведения указывает на дату смерти старшего из братьев – Юрия, но, возможно, несколько посвящений просто были переплетены вместе с сохранившимся более ранним изданием поэта из Познани.

На основе проанализированных произведений можно сделать несколько выводов. Интерес к конверсии представителей как православных, так и протестантских родов был значительно большим у западноевропейцев, чем на землях Великого княжества Литовского. Тут он воспринимался как натуральный процесс, хотя и не одобрялся приверженцами православия. Позднее они неоднократно будут сетовать на «отпадение» наиболее влиятельных родов от православной церкви. В то же время, большинство студентов не видело различий между «схизматиками» (православными) и «еретиками» (протестантами). Самой процедуры перехода в католичество не существовало. Внимание, какое было привлечено к конверсии младших князей Слуцких, говорит о том, что чаще всего смена веры была делом приватным. Смена веры редко проводилась как публичное мероприятие, что делает описание церемонии в Ингольштадте ещё более редким свидетельством.

 

 

Анастасия СКЕПЬЯН,
старший научный сотрудник отдела истории Беларуси средних веков и начала нового времени, кандидат исторических наук, доцент

 

 

Источник: Nihil sine litteris scripta. In honorem professoris Venceslai Walecki / pod. red. T/ Nastulczyka, St. Siess-Krzyszkowskiego. – Kraków, 2018. – S. 611–625.

В буквальном переводе с английского слово Conversion означает «превращение, преобразование». Под религиозной конверсией (от лат. conversio – «переход на другой путь») понимается перемена мировоззренческих ориентиров и образа жизни, связанная с принятием нового вероисповедания.

1. М. Любавский, Литовско-русский сейм. Опыт по истории учреждения в связи с внутренним строем и внешней жизнью государства, Москва 1909, с. 304; Под «стариной» тут имеется в виду правовая и социальная традиция, которая опиралась не на письменное право, а на прецедент, память, подробнее см. АЛ. Груша, Упада непарушнасці і памяці. «Старина» і яе трансфармацыя ў XV – першай трэці XVI ст., «Соціум. Альманах соціальної історії», 2013, вип. 10, с. 216–245; А.А. Скепьян, Родовая и историческая память в роде кн. Опепьковичей-Спуцких, [в:] Генеалогія. 36. наук, праць, гол. ред. В.А. Смолій, упорядник В.В. Томазов, Київ 2013, вип. 1, с. 239–254.

2. Ю. Бардах, Штудыі з гісторыі вялікага княства Літоўскага, Мінск 2002, с. 280–360.

3. К. Харлампович, Западнорусские православные школы XVI и начала XVII века, отношение их к иноверцам, религиозное обучение в них и заслуги их в делах защиты православной веры и церкви, Казань 1898; П.Н. Жукович, Борьба против унии на современных ей литовско-польских сеймах (1595–1600), Санкт-Петербург 1897; idem, Сеймовая борьба православного западнорусского дворянства с церковной унией (до 1609 г.), Санкт – Петербург 1901; К. Chodynicki, Kościół prawosławny а Rzeczpospolita Polska. Zarys historyczny. 1360–1632, Warszawa 1934.

4. A.B. Zakrzewski, Sejmiki Wielkiego Księstwa Litewskiego ХѴІ-ХѴІІІ w. Ustrój i funkcjonowanie. Sejmik trocki, Warszawa 2000; H. Wisner, Przedsejmowy sejmik nowogrodzki w łatach 1607–1648, «Przegląd Historyczny» 1978, t. LXIX, z. 4, c. 670–695; D., Konieczna Ustrój i funkcjonowanie sejmiku brzeskolitewskiego wiatach 1565–1763, Warszawa 2013; УА. Падалінскі. Прадстаўніцтва i палітычная пазіцыя Вялікага княства Літоўскага на вольных сеймах Рэчы Паспалітай у апошняй трэці XVI ст» Дыс. […] канд. гіст. навук, Мінск 2004; А. Radaman, Samorząd sejmikowy w powiatach województwa nowogródzkiego Wielkiego Księstwa Litewskiego w latach 1565–1632, [в:] Praktyka życia publicznego w Rzeczypospolitej Obojga Narodów w ХѴІ-ХѴІІІ wieku, red. U. Augustyniak, A.B. Zakrzewski, Warszawa 2010, c. 55–103.

5. М. Liedke, Od prawosławia do katolicyzmu. Ruscy możni i szlachta Wielkiego Księstwa Litewskiego wobec wyznań reformacyjnych, Białystok 2004; T. Kempa, Wobec kontrreformacji. Protestanci i prawosławni w obronie swobód wyznaniowych w Rzeczypospolitej w końcu XVI i pierwszej połowie XVII wieku, Toruń 2007; idem, Współpraca protestantów i prawosławnych na sejmikach litewskich w czasie panowania Zygmunta III, [в:] Парламенцкія структуры ўлады ў сістэме дзярж. кіравання Вялікага княства Літоўскага і Рэчы Паспалітай у ХѴ-ХѴІІІ cm. Матэрыялы міжнар. навук. канф., Мінск-Наваградак, 23–24 лістап. 2007 г» рэд. С.Ф. Сокал, А.М. Янушкевіч, Мінск 2008, с. 159–161; idem, Konflikty wyznaniowe w Wilnie od początku reformacji do końca XVII wieku, Toruń 2016.

6. Брестская уния 1596 г. и общественно-политическая борьба на Украине и в Белоруссии в конце XVI – начале XVII в., Москва 1996–1999.

7. См. подробнее: Н. Lulewicz, Gniewów о unię ciąg dalszy. Stosunki polsko-litewskie w latach 1569–1588, Warszawa 2002; T. Kempa, Zabiegi kniaziów Olelkowiczów Słuckich o uzyskanie miejsca w senacie po 1569 roku, «Odrodzenie i Reformacja» 2003, t. XLVII, c. 70–87.

8. Я.Д. Ісаєвич, Першодрукар Іван Федоров і виникнення друкарства на Україні, Львів 1983, с. 80.

9. Здесь – короткие надписи на шляхетские или магнатские гербы, размещенные вместе с их изображениями.

10. Апостол, Львов 1574.

11. Л. Немировский, Иван Федоров, Москва 1985, с. 134.

12. А. Bruckner, Dzieje literatury polskiej w zarysie, t. 1, Warszawa 1908, c. 233.

13. J. Łukaszewicz, Historya szkół w Koronie i w Wielkim Księstwie Litewskim od najdawniejszych czasów aż do roku 1794, t. 1, Poznań 1849, c. 15.

14. Археографический сборник документов, относящихся к истории Северо-Западной Руси, издаваемый при управлении Виленского учеб, округа, т. 9, Вильно 1870, с. 19.

15. AGAD, AR, dz. XXIII, t. 116, pl. 1, с. 55–56.

16. Е.К. Шимак, Донесения папских нунциев в Польше в XVI веке как источник по внешнеполитической истории России, «Працы Гістарычнага Факультэта БДУ», выл. 3. Мінск 2008, с. 229–230; L. Boratyński, Całigari J.A. nuncyusz apostolski w Polsce w 1578–1581, Kraków 1915.

17. J.A. Całigari,]. A. Caligarii nuntii apostolici in Polonia Epistolae et acta 1578–1581, ed. L. Boratyński, [в:] Monumenta Poloniae Yaticana, t. 4, Сrасоѵіае 1915, c. 200–208.

18. J.A. Caligari, ор. cit., с. 203.

19. Брунсберг (пол. Braniewo, нем. Braunsberg) – город в Пруссии (сейчас Польша, Варминьско-Мазурское воеводство). В 1565 г. кардиналом Станиславом Гозием там был открыт коллегиум, ближайший к землям Речи Посполитой.

20. J.A. Caligari, ор. cit., с. 200.

21. Т. Kempa, Dzieje rodu Ostrogskich, с. 135.

22. В. Ульяновскій, Князь Василъ-Костянтин Острозький. Історичний портрет у галереї предків та нащадків, Київ 2012, с. 1219.

23. J.A. Caligari, ор. cit., с. 205–207.

24. J. Kallenbach, Polacy w Bazylei w XVI wieku, «Archiwum do Dziejów Literatury i Oświaty w Polsce», 1890, t. VI, c. 5.

25. H. Barycz, Z zaścianka na Parnas. Drogi kulturalnego rozwoju Jana Kochanowskiego i jego rodu, Kraków 1981, c. 52.

26. А. Calagius, Illustrissimo рrіпсірі ас Domino Georgio, Dei gratia Duci Slucensi et Copulensi, etc. […], Vratislaviae: Joannes Scharffenberg, 1580 (cm. Estr. XIV, 11).

27. Р. Czapiewski, Polacy na studiach w Jngolsztacie. Z rękopisów uniwersytetu monachijskiego, Poznań 1914, c. 21.

28. AGAD, Zbiór z Muzeum Narodowego, sygn. 933.

29. Die Matrikeln der Ludwig-Maximilians Universitat Ingolstadt-Landshut-Miinchen, t. 1, Miinchen 1932, c. 1079.

30. S. V. Riezler, Wilhelm V. der Fromme Herzog ѵоп Bayern, [в:] Allgemeine Deutsche Biogra – phie (ADB), Bd. 43, Leipzig 1898, c. 88–90.

31. J. Sax, Die Bischofe und Reichsftirsten von Eichstatt 745–1806, Bd. 2,1535–1806, Landshut 1884–1885, c. 47.

32. С. Sella, Disputatio theologica de vera etfalsa differentia yeteris et поѵае legis contra fundamentom Lutheranae doctrinae, Ingolstadt 1580, к. A2r-A2v.

33. H. Barycz, op. cit., c. 53.

34. V. Rotmar, Almae Ingolstadiensis academiae Tomus Primus […], Ingolstadii 1581.

35. J. Engerd, [Epistoła dedicatoria], [в:] V. Rotmar, op. cit., к. *2r-*4v.

36. «Tres columnae, in nomine ter Sacrosanctae atque indMdua Trinitatis posita, etc. feliciter consecrata tribus lithuaniae columnis, fflustrissimis principibus ac Dominis, D. Alexandro, D. Georgio et D. Simeoni, Ducibus Slucensibus et Copeliensibus, etc.» (V. Rotmar, op. cit., к. **[1]r).

37. Ibidem, к. 5r-8r.

38. Ibidem, к. 8ѵ-9r.

39. Ibidem, к. 49r-53r.

40. А. Calagius, Principi Alexandro Prindpi Slucensi et Copulensi /в:] idem, Epigrammatum M. Andreae Calagii Vmtislavien. centuriae sex, Francofurti ad Oderam : typis Sciurinis, [post 16 VI] 1602; Michalo Lituanus, De moribus Tartarorum, Lituanorum et Moschorum et Johannis Lasicii Poloni. De diis Samagitarum caeterorumąue Sarmatarum, etfalsorum Christianorum item de religione Armeniorum, et de initio regiminis Stephani Batorii, Basileae, 1615; J. Sturm, Epistoła ad Illustrissimum Principem, ac Dominum, Domimim Alemndmm, Ducem Slucensem et Co – pulensem, etc. Eiusdem De educatione principum, libellus scriptus ad Illustrissimum Principem Gulielmum. Ducem Cliuensium etc., Argentorati 1581. О посвящении князю Александру Слуцкому издания Этики Аристотеля см. Z. Pietrzyk, W kręgu Strasburga. Z peregrynacji młodzieży z Rzeczypospolitej polsko-litewskiej w latach 1538–1621, Kraków 1997, c. 136.

41. «Е venuto per studiare in Bologua uno degli tre figli dei gia duca di Sluzco di fede rutena, ma che inclina a farsi cattolico; sera se non bene che la S-ta di N. S-re faccia ordinare al governa – tore di Bologna. che li faccia carezze et honore, dove si puó commodamente, acció che si resolva a battezzarsi tanto piu presto, et ѵіѵеrе secundo il rito cattolico latino; forsę ancora si potrebbe farę andare a Roma, ąuando fosse bene instrutto) et dare a N, s. questa contentezza; […] si chia – ma Simone, duca di Sluzco» (J.A. Caligari, op. cit., c. 407).

42. AGAD, AR, dz. V, sygn. 14633, c. 2 (письмо Я. С. Слуцкого к К. Слуцкой, 4.04.1581, Лукка).

43. М. Stryjkowski, Która przedtym nigdy światła nie widziała. Kronika Polska Litewska, Żmodzka, у wszystkiey Rusi Kijowskiey, Moskiewskiey, Siwierskiey, Wołyńskiey, Podolskiey, Podgorskiey, Podłaskiey, etc. Y rozmaite przypadki woienne у domowe, Pruskich, Mazowieckich, Pomorskich у innych Królestwu Polskiemu у Wielkiemu Księstwu Litewskiemu przyległy […], Królewiec 1582, с. ѴІІ-ѴІІІ.

44. M. Stryjkowski, O początkach, wywodach, dzielnościach […], opr. J. Radziszewska, Warszawa 1978, c. 604.

45. S. Wysocki, Kazanie na pogrzebie […] Jana Symeona Olelkowicza z łaski Bożey Książęcia Słuckiego у Kopylskiego etc. Ostatniego męskiey płci tey zacney у staradawney Familiey Potomka. Miane przez […] Societatis Iesu Kapłana. W kościele teyże Societatis. W Lublinie 29 Aprilis, W Wilnie : w Drukarni Akademiey Societatis Iesu 1593.

46. Ibidem, s. 2.

47. Ibidem, s. 42.

48. К. Нарр, De morte eiusdem tam propera, Querella Illustris et Magnifici D. D. Siemionis Principis Slucen., [в:] idem, Epicaedion in fiunere Magnifici D. Domini Nicolai de Tomice […], Posnaniae 1586, к. B3r – B3v.