08.12.2014

На горе Памяти (Хар Азикарон) в Иерусалиме расположился Яд Вашем – Мемориальный комплекс Катастрофы и героизма еврейского народа. Яд Вашем бережно хранит память о Шоа – катастрофе еврейского народа, и является всемирно известным центром увековечения и изучения трагедии. Этот период вошёл в историю и под другим именем – Холокост, которое на древнегреческом языке означает «всесожжение».

Более пятидесяти лет Яд Вашем собирает имена жертв, документы и свидетельства, связанные с Шоа, проводит научные исследования, занимается учебно-воспитательной работой.

На территории Слуцкого и соседних районов находится ряд памятников и захоронений жертв фашизма Второй мировой войны (1 сентября 1939 г. – 2 сентября 1945 г.), развязанной нацистской Германией.

Так, 16 сентября 2007 г. в Слуцке на улице Копыльской был открыт памятник узникам слуцкого гетто, в котором 8 февраля 1943 года фашистами было расстреляно и заживо сожжено более трёх тысяч мирных жителей города.

На берегу р. Весейки к западу от д. Весея Слуцкого района захоронено более 3000 расстрелянных евреев.

Поблизости от деревни Медведня Стародорожского района, у дороги на опушке леса в 2001 году установлен памятный знак. На мемориальной доске увековечены фамилии жителей, помогавших прятаться от фашистов семье кузнеца Айзека Гельфанда. Мемориальная доска закреплена на большом камне.

Сегодня мы предлагаем познакомиться с воспоминаниями малолетних узников Слуцкого гетто. Видеосюжет режиссёра и продюссера Бориса Мафцира опубликован в 2012 году на канале «Яд Вашем» на сайте youtube.com.

Вот что написал в комментарии к материалу автор публикации.

Небольшой город Слуцк. Около 100 километров от столицы Беларуси – Минска. Центр города – зелёный, ухоженный. Вдоль главной улицы – фонарные столбы, на которых по праздникам вывешиваются флаги.

В 1942 году эта улица была границей второго еврейского гетто города Слуцк. Первое уже было ликвидировано. В течение короткого времени это произойдёт и со вторым гетто.

Фридрих Фалевич – уроженец Слуцка, проживший здесь всю жизнь, возвращается вместе со мной к картинам своего детства – детства, проведённого в гетто. Убийство бабушки и маленького брата, дядей и двоюродных сестёр. Соседей. Тысяч евреев города…

Много раз Фридрих и его старший брат Борис спасались благодаря их матери. Много раз он предпочёл бы быть убитым, только чтобы не жить в постоянном и непрекращающемся страхе быть убитым…

Он выжил. Ему 74 года, и он рассказывает о страшном мире восьмилетнего ребёнка. День воспоминаний Фридриха и Бориса Фалевичей – ещё один рассказ, ещё один памятник трагедии Шоа. Ещё одна еврейская история.

Я хотел рассказать о том, что слышал и видел самым прямым и простым способом. Так получился разговор двух детей – 74-летнего и 79-летнего.

 

Владимир ХВОРОВ
Фото автора

Их имена достойны звания Праведников народов мира
19.12.2014

Воспоминания Фалевича Фридриха Иосифовича (на снимке), председателя Слуцкой еврейской общины «Помни!», на сегодняшний день единственного живого узника Слуцких гетто, о начале Великой Отечественной войны и настоящем подвиге одной белорусской семьи:

«Великая Отечественная война вошла в мой родной город Слуцк в июне 1941 года.

В это время наша семья состояла из 6 человек: отца, Фалевича Иосифа Израилевича (1905 г.р.), Фалевич Юлии Гиршевны (1906 г.р.) и четырёх сыновей – Игоря (1926 г.р.), Бориса (1929 г.р.), меня (Фридриха, 1934 г.р.) и Григория (1940 г.р.). Все мы проживали в городе Слуцке в частном доме, недалеко от Слуцкой гимназии №1, напротив Слуцкой котельной.

Отец до начала войны занимал руководящую должность в городе, был членом коммунистической партии. Мама не работала – занималась воспитанием детей, да и по дому хватало работы, ведь семья была большая.

Как сегодня помню 22 июня 1941 года… Утром отец ушёл в военкомат. Вскоре, возвратившись оттуда, лишь прихватил с собой пару вещей и обратился к маме:

– Юля, прощай, береги детей…

С того дня наша семья его больше не видела… Правда, в течение первого года войны до нас доходило несколько вестей. Однажды совершенно случайно в Могилёвском госпитале сильно обгоревшего отца (папа воевал в танковых войсках) видел наш дядя, его родной брат Яков. Однако мама об этом узнала уже после войны, по возвращению Якова из эвакуации. Позже, также в 1941 году, его ещё раз видели мельком на фронте под Москвой, но на этом теряются всякие следы моего отца.

Только в конце 1945 года маме пришло извещение, что её муж, Фалевич Иосиф Израилевич, пропал без вести.

…С первых же дней войны маме пришлось взвалить и мужские, и женские обязанности на свои хрупкие плечи. Каково было женщине остаться одной с четырьмя детьми, самому младшему из которых не было и двух лет!

Было принято решение отправиться в эвакуацию, не дожидаясь прихода оккупантов – оставаться в городе было опасно. Собрав самое необходимое, усадив троих детей на повозку (старший брат Игорь выехал раньше нас с родней, и ему удалось вовремя пересечь оккупированную территорию; с ним мы увиделись уже только после войны), мы вместе с мамой и родственниками направились в сторону Бобруйска. Но, к сожалению, немецкие войска уже успели нас нагнать, и взорванные буквально за несколько дней мосты под Бобруйском полностью отрезали нам дорогу к дальнейшей эвакуации…

Таким образом, семья вынуждена была вернуться обратно в Слуцк, но… не в свой дом, так как фашистские бомбардировщики разбомбили наше родовое гнездо. Мы поселились у маминой сестры.

В первых числах июля 1941 года началась перепись еврейского населения, людей стали постепенно свозить в гетто №1, расположившееся в Слуцке по ул. Володарского в бывшем военном городке (ныне это ул. М. Богдановича, район бывшего 10 военного городка). Наша семья и семья маминой сестры – мы все оказались за высоким забором… Я не буду останавливаться подробно на том, какое унижение и страх терпели там люди – это отдельная и тоже болезненная тема. Но помню, что вывоз людей на уничтожение происходил ежедневно: оккупанты избавлялись от больных, проблемных детей, немощных стариков – тех, кого нельзя было использовать как бесплатную рабочую силу.

В один из дней августа 1941 года ряды смертников пополнили и мои родные: бабушка (мать отца) и младший братик Григорий… Я в это время, хоть и находился на территории гетто, сумел укрыться в районе бывшей столовой. Мама и брат Борис в это время находились на работах за территорией гетто.

Осенью, где-то 24–25 октября 1941 года, к матери подошёл полицейский Николай Могилевец и пообещал помочь нашей семье покинуть гетто, так как в ближайшие дни здесь был запланирован большой погром. Объясню, к чему такая милость: мужчина этот был из местных, до войны ему очень помог с работой мой отец – вот Николай, увидев нас здесь и из чувства благодарности и уважения к моему отцу, решился на такой шаг с риском для себя. Мало того, он договорился с одной слуцкой семьёй, жившей в то время неподалёку от гетто – Войниловичами, что они укроют нашу семью.

Войнилович Константин Адольфович (1884 г.р.) также хорошо знал моего отца до войны и относился к нему с уважением – он, понимая всю опасность ситуации, осознавая, чем может закончиться укрытие и помощь еврейской семье, помог нам.

Вечером, 25–26 октября 1941 года, мы ждали Могилевца. Он же, подгадав момент, когда на проходной гетто дежурили только полицейские, гестаповцев не было, в наступившей темноте договорился с ними и вывел нашу семью из лона смерти на свой и наш страх и риск, перевёл нас через дорогу и завёл в дом, где нас ждал Войнилович Константин Адольфович.

С этого момента, поселившись в пустующем доме одной еврейской семьи, находящейся в это время в эвакуации, свою судьбу мы доверили семье Войниловичей. Так началась новая эпопея спасения и сохранения.

Да, спасения, потому что буквально 27 октября 1941 года украдкой, через окна, выходящие на гетто, мы видели, как выводили на смерть из гетто №1 людей и гнали в сторону Горовахи (об этом мы узнали позже), в направлении д. Селище Слуцкого района (несколько километров от Слуцка), где расстреливали их в берёзовой роще. В той могиле, огромной яме, было погребено около 8000 ни в чем не повинных людей лишь за то, что они родились евреями… После войны, примерно в 1958 году, на месте уничтоженных людей был установлен памятник.

…Войниловичи жили недалеко от дома, в котором мы скрывались около 5 месяцев (с октября 1941 года по март 1942 года). Семья Войниловичей тоже была большая и состояла из пяти человек (ещё один ребёнок, сын Константин, родился уже во второй половине 1942 года):

муж Войнилович Константин Адольфович (1884 г.р.)

жена Войнилович Анна Арсеньевна (1905 г.р.)

дочь Войнилович Анна Константиновна (1926 г.р.)

сын Войнилович Эдуард Константинович (1934 г.р.)

дочь Войнилович Елена Константиновна (1936 г.р.)

Эта семья, понимая всю ответственность этого вопроса, рискуя собственной жизнью, спасала нашу семью: и взрослые, и дети украдкой, по возможности, в тайне от всех знакомых и соседей, по ночам регулярно навещали нас, приносили продукты питания, воду, одежду. Даже трудно представить себе, чем это могло все закончиться!

Однако в феврале 1942 года кто-то заметил, что в этом пустующем доме что-то не так. Все чаще вокруг дома прохаживались и местные жители, и гестаповцы. Страх охватывал всех нас…

Мы вынуждены были спуститься в погреб, находящийся под домом, и целыми днями просиживать там, в холоде, ужасе и ожидании развязки. Войниловичей и эта ситуация не испугала – они по-прежнему навещали нас, но, безусловно, с большей осторожностью. Так длилось до марта 1942 года.

В один из первых дней весны 1942-го нас вновь украдкой посетил тот же полицейский Могилевец Николай и сообщил, что надвигается беда – за домом установлена слежка, и пострадают все, возможности нам помогать больше нет.

Нужно было уходить, но куда…

Вариантов на тот момент не было – взрослые приняли решение. В марте на территории Школища (сегодня это ул. Парижской Коммуны) в Слуцке фашистские оккупанты начали формировать новое гетто №2. В одну из ночей, чтобы не подставлять семью Войниловичей, Могилевец отвёл нашу семью в это гетто.

Так в нашей жизни начался новый, не менее страшный и опасный этап… Однако мы всегда помнили, как семья Войниловичей и Могилевец помогали нам. Целых 5 месяцев по острию ножа!

…Сегодня, находясь в возрасте 80 лет, я не перестаю вспоминать события давно минувших дней, хотя было мне тогда всего-то 7–8 лет. Такое забыть невозможно – и нельзя забывать.

Из свидетелей тех далёких событий из наших двух семей остались лишь трое: я, сын и дочь Войниловичей – Эдуард Константинович (1934 г.р.) Елена Константиновна (1936 г.р.).

Случай, который произошёл в начале войны с нашей семьёй, нельзя назвать каким-то уникальным. Однако благодаря мужеству, смелости одной белорусской семьи, проживающей в г. Слуцке, мы были спасены: мама, я и мой брат Борис.

Согласно израильскому закону о Памяти катастрофы, неевреи, спасавшие евреев в годы нацистской оккупации, рискуя при этом собственной жизнью, причисляются к Праведникам народов мира.

Их имена заносятся на Стену почёта в Алее праведников в музее Яд Вашем в Иерусалиме, а сами праведники или их наследники награждаются почётным сертификатом и именной медалью.

Я считаю, что Войнилович Константин Адольфович (1884–1974) и его жена Войнилович Анна Арсеньевная (1905–1970) заслуживают звания Праведника народов мира. Наш долг помнить об этих настоящих героях, которые в самых невероятных, угрожающих ситуациях оставались благородными, гуманными, смелыми и непоколебимыми в своих целях спасти жизни людей.

Их имена должны стать достоянием и примером для будущих поколений».

 

Записала Наталья Бабина
slutsk24.by