21.08.2015

Анатолий Викторович Клещук родился 21 октября 1957 года в деревне Вынисцы на Случчине. Закончил среднюю школу в Слуцке. Работал на сельском строительстве, был рабочим авиаремонтного завода. Закончил факультет журналистики Белорусского государственного университета.

Первые уроки фотографии получил ещё в детстве у своего отца-фотолюбителя. Посещал городские фотокружки. Настоящее увлечение фотографией началось только после армейской службы. Работая на заводе, начал сотрудничать с газетами.

С 1985 года постоянно работает фотокорреспондентом в центральных изданиях. А с 1993 года – в старейшей ежедневной белорусской газете «Звязда». Принимает участие во многих фотовыставках и конкурсах. Наиболее плодотворно работает над проектами о последствиях чернобыльской катастрофы, о белорусских жертвах холокоста.

Кроме Беларуси его фотографии (в том числе персональные фотовыставки) показывались в разных странах:

Австрии (2000), Бельгии (2001), Германии (1995, 1997, 1998, 1999, 2000), Дании (1994), США (1991, 1994, 1996, 2001), Ирландии (1996), Литве (1997, 2002), Канаде (1994), Польше (1998), России (2001, 2002), Швейцарии (2003), Японии (1995).

Работы чернобыльской тематики показывались в Организации Объединённых Наций в Нью-Йорке (2001), во Дворце Лиги Наций в Женеве (2003), в Европарламенте в Брюсселе (2001), на конкурсах «Европрессфото» в Вильнюсе (1997), и Стамбуле (1998).

Автор фотоальбома ландшафтов и природы «Пад нёбам Беларусі» (2003, 2005), который отмечался специальным дипломом года «Лучший фотоальбом».


Субъективный объектив

В режиме ожидания. Постоянно. Даже когда просто идёт в магазин. Фотокамера – на плече. Не зачехлена. А вдруг попадётся тот самый кадр. Момент из стихии жизни – единственный, неповторимый… Фотограф Анатолий Клещук уже давно живёт такими мгновениями. Судит о временах года не по прогнозам синоптиков, а по деревьям и птицам. И о беде Чернобыльской судит не по показателям радиационного фона, а по глазам больных белорусских ребятишек…

«Зенит-Е» или джинсы?

– Раньше зимы были такие обалденные! Как наметёт – прямо до крыши. Щёлкал что-то, дома и сейчас те карточки сохранились. Отцовский фотоаппарат «Москва-5» нам с братом покоя не давал. Проявление плёнок вообще было чем-то особенным: зашторивались окна, готовились растворы… Вот только отец фотоаппарат берег и не всегда нам разрешал к нему прикасаться. Я записался в школьный кружок. Фотографировал школьные походы, разных котов, собак…

– Значит, первым вашим учителем в фотоделе всё-таки отец был. Хорошо он фотографировал?

– Любители тогда одну-две плёнки в год снимали. Доставали фотоаппарат, если соседи соберутся или родственники приедут. Коллективный снимок – обязательный атрибут таких встреч. Как-то на 8 Марта мы пошли всей семьёй с горки кататься. Добираться через поле нужно было. Глянули и ахнули: на поле два лося стояли. Отец сразу же побежал к ним. Его фотографии потом в местной слуцкой газете напечатали. Это было событием.

– Но вы-то, наверное, с самого начала не одну-две плёнки в год снимали?

– Со школьным приятелем без конца друг друга щёлкали. В армии альбомы дембельские делал. Вот только фотоаппарат в батарее был один – прятали его, как могли. Ещё и печатали снимки, договариваясь с работником клуба. После армии закрутилось: фотостудия «Минск», журфак. Уже тогда снимал безудержно, все выходные напролёт. Во времена дефицита удалось купить приличную технику. Под Новый год магазины, чтобы сделать план, «выбрасывали» дефицитный товар. Как-то набрёл на фотоаппарат «Зенит-Е». Стоил он где-то 100 рублей. За эти же деньги можно было купить «подпольные» джинсы, жутко модные, и щеголять в них. Выбор был не из лёгких. Предпочёл технику. А раз уже купил фотоаппарат, захотелось приобрести к нему и объектив побольше. Дальше – больше…

Стихия жизни

– Таскался по фотовыставкам, особенно зацепило, когда в Минск приехали литовские фотографы. Это было что-то! Увидеть живую фотографию – большую, черно-белую, с обычными житейскими сюжетами, которые были вокруг тебя, но ты их раньше не видел, не замечал. Вот, к примеру, ребёнок, стоящий посреди дороги с кроликом на руках… Я фанател. У меня дома было столько кроликов, а я их ни разу не снимал… После таких открытий начинаешь понимать и любить то, что рядом.

– Но сейчас-то в ваших фотографиях жизнь белорусская – в каждом миллиметре. Первые полосы «Звязды», на которых они нередко появляются, тому подтверждение. Как своих героев ищете?

– Кто ж секреты профессиональные выдаёт? А если серьёзно, нужно просто жить своим временем. Как-то летал над Полесьем, в 1999 году, когда там была большая вода, и увидел, что в одном месте, на островке, стоят маленькие сарайчики. Спросил у местных жителей, что это такое. Оказалось, в деревне нет луга, и на летний период скот на лодках переправляют именно на этот островок. И так повелось издревле. Через некоторое время вернулся туда. Мне кажется, кадр, который я сделал тогда, передаёт саму стихию жизни. Для людей, быть может, трудна такая традиция. Нет моста, они вынуждены рисковать. Но не отказываются от привычного порядка вещей, продолжают жить на том же месте, держать скот…

– Пристрелок для удачного кадра много нужно?

– Бывает, что очень много. Когда снимаешь, не знаешь, сделал ли ты уже этот самый лучший кадр. Фотографируешь и ожидаешь. Если нужен просто взгляд, жест человека, можно пять-шесть раз щёлкнуть и достаточно. А бывает, что необходимо фотографией рассказать о судьбе, чтобы снимок взял за живое. Фотографируешь, однако ничего интересного не происходит. Но главное – ты уже начал. Сразу знаешь только, к примеру, что человек – мастер делать ложки. Но пока разговаривал с ним, внуки повыходили, дочки приехали. И он начинает раскрываться по-другому. Кого-то обнял, с кем-то пошутил. Потом выясняется, что и картину, которая на стене висит, тоже он нарисовал. И ты уже совершенно по-другому видишь этого человека. Ты, получается, подсмотрел его житейскую историю.

Под чернобыльским небом

– Не всегда житейские истории тёплыми бывают… Вы ведь и больных детей в отделении онкогематологии фотографировали…

– Ещё в первый год, когда Чернобыль рванул, собрали бригаду из белорусских фотографов, чтобы показать, как дезактивация проходит. Я тогда не попал на заражённые территории. И сейчас не все понимаю про эту трагедию, а в то время, кроме страха, вообще ничего не испытывал. Но уже на следующий год поехал снимать деревни, из которых люди ещё не отселились. Они по-прежнему засевали поля, убирали урожай… А потом все чаще стали умирать дети из Чернобыльской зоны. Однажды в газете мне дали задание сфотографировать женщину, которая потеряла дочку и решила пойти работать в больницу, чтобы помогать таким же матерям. И вот когда я увидел этих детей, эти страдания… В ту больницу я и потом приходил.

– Это же тяжело…

– Но меня туда никто не гнал. Я просто чувствовал, что будут очень важные снимки. В таких ситуациях никто не подскажет, что ты должен делать и как. Идёшь сам. Да, нелегко. Но творчество простым и не обещает быть. Через объектив можно увидеть правду, если смотреть душой, сердцем, то есть – субъективно. Снимать доводилось очень аккуратно: кто-то понимал, что ты делаешь нужное дело, а кто-то не мог терпеть присутствия постороннего человека. Я начинал с людьми говорить, невольно проникался их обидами, проблемами. Навряд ли они думали, что я чем-то помогу. Просто присматривались. Они были больны, многие приехали в Минск из глухих деревень, и не всегда даже родственники могли их навестить. Не знаю, наверное, мне доверяли… Иногда нужно было почувствовать, когда следовало уйти. Некоторых ребятишек, которых встретил в той больнице, я сфотографировал и через несколько лет. За их судьбами слежу и сейчас.

«Можно срываться и ехать…»

– По просторам Беларуси на машине странствуете?

– Лучше, конечно, на машине. На поездах когда ездил, постоянно хотелось остановиться в каком-нибудь месте и сразу же отснять сюжетик. Но никто ведь состав ради тебя тормозить не станет. И потом – тот же рассвет, чтобы сфотографировать, летом, бывает, в три часа подняться нужно. За 100 километров добраться… И тогда можно увидеть солнце, которое не просто светит, а красит. Беловежскую пущу можно и с первого раза заснять. Но чтобы она действительно живой получилась, в неё и 25 раз не помешает наведаться. Даже если нет командировки, можно поехать самому, взяв несколько дней за свой счёт.

– И что бы вы туристам у нас в первую очередь показали?

– Мирский замок, Несвиж… Если человек из Сибири приехал, его ведь сложно удивить ледоходом на белорусских речушках. Есть в Беларуси места (например, на Витебщине), где с одной точки на 180 градусов видишь и озеро, и лес, и речную излуку, и крыши деревеньки. Я иногда думаю, что такого вообще нет нигде в мире. А если плыть среди коряг, там, где Бобрик или Случь впадают в Припять, вообще джунгли почудятся.

– В Минске где особенно бывать любите?

– В Ботаническом саду хорошие фотографии получаются, в старом городе. За Шабанами такое местечко есть, там просто космос какой-то: окраина и природы, и цивилизации. С одной стороны – жёлтое поле рапса, а с другой – стена новостроек. А в Лошицком парке я могу узнать о состоянии природы в разных областях. Если груши, например, вовсю цветут, значит, на севере Беларуси они ещё только распускаются. Можно срываться и ехать.

… И вечный белорусский аист

– А за начинающими фотокорреспондентами наблюдаете?

– Есть интересные. Правда, у нашего поколения авторитеты были, а молодёжь нынче все больше сама по себе. Я, когда на журфаке учился, думал: вот бы и мне снять листочек с паутинкой. Уже давно достиг такого уровня, но когда-то для меня это было целью. А сейчас, когда смотрю снимки некоторых молодых, удивляюсь: ну у какого мастера они видели фото, чтобы так нога была обрезана или так нос торчал?. Только если фотограф пашет постоянно, может что-то получиться.

– Дочке профессиональные советы даёте, она ведь у вас тоже снимает?

– Если обращается, могу что-то подсказать. Конечно, и на начальном этапе её учил. Только родным людям советовать труднее. А вот сам, если с важных съёмок приезжаю, могу целый вечер не униматься и просить жену посмотреть, какие кадры «поймал». Иногда без критики не обходится. До сих пор не можем выбрать фотографии, чтобы повесить дома после ремонта. Мне симпатичнее солнечные дни, моменты, сюжеты, ей же почему-то больше нравятся пасмурные.

– Вы за границей нередко бывали. Фотографии оттуда храните?

– Как-то случайно открыл шуфлядку, где мои американские снимки лежат. Скучают эти фотографии без дела… И в Германии снимал красивые особняки, улицы, берлинские кварталы. Только не очень интересно мне это. Зато как только весна – сразу представляю, как к нам возвращаются птицы, все зацветает. И если не дома, рвусь назад, в Беларусь. Потому что мне надо делать своё и мне хочется делать своё. И я должен эту свою работу ценить. Вот недавно думал выбраться на Полесье и отснять обряд, связанный с прилётом аистов. Не получилось. Но этот кадр непременно будет. Аисты на Полесье ведь каждый год прилетают.

 

Янина ИВАШКЕВИЧ, газета «Вечерний Минск»
Фото из личного архива Анатолия Клещука